Фея и рыцарь

Танкхун, как и обещал, привез Че «выпить чашечку лимонада» - на набережную. Верный Арм быстро организовал боссу и лимонад, и шпажки с уличными закусками, и пустой столик с хорошо обозримым и простреливаемым подходом.

Че уставился на старшего, игнорируя и закуски, и лимонад.

Танкхун страдальчески вздохнул.

Че уставился еще интенсивнее.

- Хорошо, хорошо! - всплеснул, наконец, руками старший. - Дай горло промочить - и я все тебе расскажу, нетерпеливый ребенок!

По рассказу Танкхуна выходило, что Порш и Ким столкнулись в комплексе Терапаньякулов ранним утром, когда Порче уже отбыл в университет. Было ли это задумано и подстроено кем-то третьим, он не упомянул, но очень уж ярко сверкали его хитрые лисьи глаза, чтобы у Че не появилось своих подозрений. С другой стороны, он никогда этого бы не доказал.

И вот Ким имел неосторожность ляпнуть что-то от души после бессонной ночи обсуждений дел вместе с Кинном.

На этом месте Танкхун сокрушенно покачал головой - дескать, младшенький-то окончательно потерял голову: и добровольно в комплекс приехал, и работать на Кинна согласился практически сразу, правда - на своих условиях, нечеловеколюбивых. А Кинну уж так нужна помощь младшего брата-Проныры, что на все условия-то он согласился, практически не торгуясь, но Поршу ничего не сообщил об этом.

А тут как коса на камень нашла - то да се, вот и всплывает в разговоре имя Порче, а почему он не на музыкальном факультете, ведь музыкой жил и дышал, а откуда ты знаешь, а оттуда...

Разнимали их двое телохранителей Кима, только у них хватило выдержки и соображения в том, как своего босса скрутить, но Поршу досталось - бланш под глазом он заработал внушительный, кулаки у Кима оказались злые. Тут-то он и высказал свою кристальную мысль, что Порш, оказывается, все просрал, и едва брата не потерял.

...Пока Танкхун вел свой неторопливый рассказ, Порче прикончил и лимонад, и закуски, и теперь только, злобно ворча, прикусывал острыми зубами деревянные шпажки, отрывая от них щепки.

- Поехали, пи, - встал он из-за стола. - Кто-нибудь из них дома, а мне срочно надо высказаться. Нашли, кого делить, мафиози чертовы.

Танкхун восторженной птичкой взлетел со своего места и кивнул Арму. Тот если и хотел что-то сказать, привычно смолчал и отправился заводить машину.

В комплекс Порче влетел, быстрее своего спутника, не дождавшись, пока перед ним откроют дверь машины. Танкхун выплыл внушительно, уже настраивая камеру на телефоне, готовый ко всем поворотам. Все трое - и Терапаньякулы, и Порш - нашлись в комнате для совещаний - итальянцев никто не отменял, а в некоторых моментах Киттисават бывал поразительно неловок. Брат, сверкая заплывшим глазом, едва не подскочил на месте, когда Че с грохотом распахнул входные двери.

- Порче, ты задержался! Давно уже дома должен быть!

Но младший Киттисават только фыркнул.

- У тебя завтра переговоры, думай о них и как замаскировать эту неземную красоту у тебя на лице. За меня не беспокойся.

Он проигнорировал отчаянный взгляд Кима и продолжил:

- Очень метко. Как ты только пропустил.

- Порче, - мягко начал Кинн. - Кажется, тебе просто необходимо устроить скандал, вот только вопрос - по какому поводу.

- Не делайте вид, что вы ничего не знаете, пи. Они при вас дрались. Почему вы их не остановили?

- Это было невозможно, Порче.

- Что, зверя в прыжке не останавливают? - презрительно фыркнул Че, чувствуя, как кончики пальцев начинают дрожать. - Вы глава семьи, вы вольны приказывать любому человеку в ней. И не могли остановить любовника и брата?

- Порче! - рявкнул Порш.

- Когда будете в следующий раз меня делить, - устремил на него взгляд младший. - Подумайте и обо мне, а не только о возможности потешить свое эго! Я вам обоим не вещь!

- Тебя никто не делил, Порче... - едва смог открыть рот Ким, когда в него только чудом не прилетела папка с документами - младший уже добрался до стола и нависал над ним, выбирая для себя жертву, и схватился за первое попавшееся.

- А тебе вообще слова для оправданий не давали!

Кинн аккуратно расцепил пальцы Че, сжимающие корешок довольно важной папки с бумагами по будущей сделке. Поднимать руку на главу клана Че не стал - Кинна он еще пока уважал. Но вот ни Киму, ни Поршу этой радости он доставлять не желал.

- Возможно, пришло время выяснить все лично? - вкрадчивый голос Кинна влился в уши Че медовым взваром. - Немного отключив эмоции, передохнув и закопав топор войны? Мой брат для меня важен, желательно, чтобы он оставался целым и дееспособным, я уж не говорю про...

Неаккуратная, хоть и честная, фраза Кинна заставила Порче неожиданно для всех взвиться:

- Конечно, важен. А как же. Примерно как для вашего отца, да? Вы тоже его используете!

Кинн медленно выпрямился на своем месте.

- Я не слепой и не глухой... - устало выдохнул Порче. Весь запал его медленно гас. - Я не скажу, откуда у меня информация, а ваш семейный палач в больнице. Вы слишком жестоки к близким, пи'Кинн.

Он уже думал было уйти, но вернулся к столу и, устремив взгляд на Кима, явно о чем-то размышлял. Порш не успел прервать брата: буркнув «я не договорил», тот ухватил Кима за локоть и повлек за собой.

В наступившей после их ухода тишине особенно громко прозвучал звук остановки камеры на телефоне Танкхуна.

***

Давненько особняк Терапаньякулов не видел, как такого грозного Кимхана Терапаньякула волокут по коридору, да и кто? Этот приблудный мальчишка, брат нового главы Побочной семьи, смех один! Мальчишка, ни стати, ни убойной силы, только глаза на пол-лица - такие, что с края территории видно.

И глаза эти сейчас метают молнии.

Ох, не поздоровится господину Киму...

Втолкнув свою ношу в свою же комнату, Порче захлопнул дверь.

- Раз ты шел за мной своими ногами и не приказал охране меня остановить, значит, считаешь меня в праве на такое неуважительное обращение.

Порче скрестил руки на груди, подсознательно защищая себя от любого постороннего воздействия, и воззрился на Кима.

- А значит - тебе еще есть, что сказать. У тебя только одна попытка, пи'Ким.

- Ты перестал играть на гитаре... - начал было тот.

- Да не могу я ее в руки брать! - резко выкрикнул Порче, и Ким, не ожидавший такого яростного ответа, едва не отшатнулся. - Не могу, понимаешь, придурок?! Я пытался! Но после твоей песни меня как отрезало! Это твое...

- Че...

- Заткнись! Это твое «может быть останешься» засунь себе знаешь куда?! Надо было перед зеркалом спеть - ведь это ты ушел, Ким! Ты!

- Я не хотел, чтобы ты был в этом всем дерьме...

- Я и так в этом дерьме, как ты изволил выразиться, по уши! Мой брат - глава Побочной Семьи, как тут не изгваздаться?! - Порче задыхался, не чувствуя, как по щекам уже бегут злые слезы, только смутно осознавал, как у Кима болезненно искажается лицо. Черт возьми, он даже с гримасой страдания оставался красивым, вот как с ним быть... - Моя мать - приемная сестра твоего отца, я уже с рождения в грязи!

Услышав это, Ким шагнул на встречу, не обращая внимания на кулаки, которыми Че тут же безжалостно замолотил его по груди, и прижал юношу к себе.

- Нет, нет. Только не ты. Ты не отсюда, ты не грязный, не говори так о себе. Только не ты...

Голос у Кима был хоть и тихий, но уверенный, увещевающий, и Порче не мог сдержаться - разрыдался в голос, некрасиво, неромантично, размазывая текущую влагу по щекам и пачкая белую футболку старшего.

- Ненавижу тебя. Ненавижу, Ким! - сила ударов значительно снизилась, Че слабо взмахивал кулаками, задевая спину Кима, который так и продолжил его держать. - Вы трусы в этой своей мафии, вы так боитесь своих чувств, так боитесь слабости! Но чувства - это не слабость, это то, что делает вас сильнее, то, что делает сильнее каждого человека! И ты не исключение, Ким! Ты тоже человек, как бы ты это ни отрицал! И ты просто...

Он замер, тяжело дыша.

- Ты просто трус.

У Кима словно заиндевело все тело, и Че, покачав головой, замер в его объятии, бессильно опустив руки.

- У тебя еще оставались ноги и руки, в конце концов. Ну, знаешь. Дойти по лестницам комплекса, нажать кнопку лифта, постучать в дверь. Пи'Ким, люди разговаривают друг с другом. Люди решают возникшие между ними недопонимания. Да, люди врут. Это обидно и жалко, но это наша реальность... И врать от страха - это... Так тоже бывает. Ты соврал, потому что боялся?

Ким осторожно кивнул, задевая губами чужое плечо. Ему было страшно, до ледяной корки на сердце, до горящих непролитой влагой глаз - что он скажет что-то такое сейчас, что окончательно вырвет Че из его рук, и больше он его уже не увидит.

Но и молчать было смерти подобно, Порче ждал его слов. Порче давал ему этот единственный шанс...

Как ему рассказать об этом глубинном страхе быть использованным своей собственной семьей. Как ему рассказать, как боишься, что именно его, мальчишку, который совсем не знает о всех гранях черноты и ужаса мафиозной жизни, не знает ее правил, сделают разменной монетой в жизни Кима, лишат свободы выбора, проложив единственно возможный путь - в заложники чужой жизни. Сделают таким же, как сам Ким, инструментом в чужих руках, не идеальным, но весьма действенным...

Как объяснить и рассказать, что боишься чувствовать, что забыл, как это на самом деле бывает - по-настоящему, искренне.

Что чувства - это страшно.

- Так и рассказать, пи'Ким, - голос Порче, прорвавшийся сквозь какофонию мыслей, был негромким и очень мягким. - Так вот и рассказать - словами. Не песню спеть, не убить всех в радиусе ста метров, как в баре сестрицы Йок или на складе... Не смотри так, я действительно хорошо добываю информацию тогда, когда мне это нужно. Быть милым и незаметным очень полезно.

Так он что же.. все свои мысли озвучил... без прикрас...

- Тебе не противно?

- Ты совсем не противен мне, пи'Ким. Отнюдь.

Кажется, теперь Че не просто оставался в его руках, но и обнимал в ответ. Довольно робко, как по мнению Кима, для того, кто недавно устроил настолько сильный переполох в комнате для совещаний.

- Ты все еще нужен мне. Со своим багажом страхов и тревог. Ты не инструмент для меня, ты человек, которого я...

Ким чувствует, как Порче неуверенно вертит в пальцах подол его футболки, скручивая ткань в узелки, и случайно касается голой кожи спины.

Да так, что его словно прошибает электрическим разрядом.

Всего лишь невинное, случайное касание - но у Кима темнеет в глазах, а дыхание перехватывает. Виной ли тому нервная встряска или бессонная ночь - возбуждение подкатывает настолько резкой и сильной волной, что по телу Кима проходит неконтролируемая дрожь.

- Что ты?.. - начинает было Че, но только ахает от неожиданности: к его щеке прижимаются сухие губы, словно повторение того момента, что они разделили в студии - давно, очень давно, словно бы в совсем другой жизни.

- Пи... Пи'Ким?..

- Без тебя невозможно, Порче, - горячий отчаянный шепот касается кожи, и Че хочется стереть это невесомое прикосновение, от которого разбегаются волнами искры тепла. Или наоборот - прижать ладонь сильнее, чтобы не призрак касания остался на коже как можно дольше. Но Ким держит крепко - не вырваться.

Да и не хочется.

Порче чувствует, что сдается. Прощает так, как может только он, - до самого дна сердца, до самых глубоких глубин души.

Кима невозможно изменить - он плоть от плоти мафии, как бы он ни пытался этого отрицать. И если оставаться рядом с ним - если разрешить ему быть рядом - стоит помнить об этом. Порче помнит. Осознает свой следующий шаг, хоть голова и кружится от волнения.

- Без тебя невозможно, Ким, - повторяет он слова, что только что прозвучали, и уже уверенно, демонстрируя намерение, заявляя права, кладет ладони на чужую талию, скрытую измятой футболкой, скользит под ткань и цепляет шлевки джинс.

Держит.

Тянет на себя.

Ким смотрит на него, не веря, но чувствуя движение, которое нельзя истолковать неправильно, нельзя ошибиться.

- Ты отнял у меня кое-что важное... - Порче смотрит прямо в темные глаза напротив, он не улыбается, словно говоря - нет, это не шутка, я всерьез. - Я хочу, чтобы ты это вернул.

- Что угодно, Порче, - кивает Ким. Он готов вынуть свое сердце из груди, если это будет необходимо, но младший Киттисават милосерден.

- Ким, верни мне ее. Верни мне мою музыку, - шепчет Че, и Ким, не колеблясь, накрывает его губы своими. Хватка его усиливается, но Че не больно. Ким никогда физически не причинит ему боли - это он знает каким-то своим глубинным шестым чувством, и теперь только прогибается под сильными пальцами.

Поцелуй окончательно выбивает почву из-под ног Порче, он цепляется за Кима в отчаянной попытке просто устоять на ногах и тихо протестующе стонет, когда мужчина отрывается от его губ, тянется следом, желая пролить прикосновение, не осознавая этого, с закрытыми глазами.

- Порче, Порче, Че...

Его коротит от коротких поцелуев, которыми Ким покрывает его лицо, суматошно, быстро, так обжигающе и резко, и Че вздрагивает, открывая глаза.

- Я остаюсь сегодня с тобой.

Ким улыбается этой бескомпромиссности, и Че совершенно необходимо сцеловать эту улыбку, забрать себе и не отдавать обратно.

Что он и делает.

...Они еще смогут проговорить всё, что еще не было озвучено, - лежа в постели под одним одеялом, зарывшись в ворох подушек, после того, как Ким скрупулёзно пересчитает губами все родинки на смуглой коже.

Они договорятся - после того, как Порче увидит сиротливо приткнувшуюся за занавеской гитару и, как был, обнаженным, станет наигрывать на ней совершенно незнакомую мелодию, вот так, не накинув рубашку, не присев, и Ким, временно потерявший дар речи, будет прятать глаза от чужого внимательного взгляда, наполненного теплом и принятием, пока Че, отставив инструмент, не заставит его посмотреть на себя - и увидеть.

Порче Киттисавата.

Таким, какой есть.

До самого дна.

Отдавшего себя ему.

Киму.