Глава 11
АЙК.
Чонгук и Лалиса заходят в его кабинет, и он закрывает за ними дверь. Лалиса бросает на меня взгляд, словно пытается сказать: «Попробуй только подглядывать за нами!».
— Я не пропущу такое ни за какие блага мира, — говорю я смеясь.
— Если он увидит твою задницу, то и я тоже.
Она свирепо зыркает на меня.
Я только начинаю хохотать пуще прежнего.
— Ладно, вели мне уйти. Скажи это громко вслух. Скажи: «Айк, я хочу, чтобы ты вышел из этой комнаты», — Лалиса огорченно прищуривается. Она не может произнести это из-за Чонгука.
— Что, нет? Не скажешь? Хочешь, чтобы я остался? Ладно. Уговорила. Я остаюсь.
Чонгук плюхается на стул, вытаскивает аптечку из ящичка и с минуту в ней копается. Затем мой брат разворачивает стул таким образом, что оказывается лицом к столу.
— Может, наклонишься над столом? — предлагает он, избегая смотреть в глаза красной, как рак, Лалисе.
Чудесная картина.
Она молча подходит к столу, поворачивается к нему спиной, и ее зад оказывается на одном уровне с лицом Чонгука. Он разглядывает ее попку в течение пары мгновений... слишком долгих мгновений, и тогда Лалиса говорит:
— Она не кусается, Чонгук.
Он прочищает горло и закатывает глаза. Так, словно она рассыплется от его прикосновения, он, едва касаясь кончиками пальцев, проводит по месту разрыва на ее шортах и аккуратно оттягивает ткань, чтобы лучше рассмотреть порез.
— Как, черт возьми, ты умудрилась порезать задницу, а не руки или колени?
— Я талант среди всех неуклюжих. Можно сказать, даже сенсей, серьезно, — острит она и он улыбается.
— Думаю, тебе придется снять шорты, Лалиса.
— Ни за что на свете! — визжит она и выпрямляется. — Я не собираюсь стоять с голой задницей рядом с твоим лицом, Чонгук.
— Я так не вижу весь порез, — Чонгук откидывается на спинку, стараясь сдержать улыбку, которая грозит расплыться на его лице. — Тебе придется снять шорты.
— Да! Да! Боже, ты все же есть на небе! Спасибо! — восклицаю я. Лалиса поджимает губы, но не уверен, Чонгук тому причина или я, или, может, даже мы оба.
— Серьезно?
— Мы оба взрослые люди, — заверяет ее Чонгук. — Я уже не раз видел женские задницы раньше.
— Тебе лучше никогда никому об этом не рассказывать! — шипит она сквозь зубы, пока расстегивает шорты.
— Не думаю, что мне кто-нибудь поверит, — Чонгук смеется и проводит ладонью вниз по лицу.
Я догадываюсь, что он делает вид, что намеревается просто залечить порез, но уверен, что на самом деле он собирается насладиться этим так же, как и я. Задница у Лалисы такая, что мужская рука так и тянется сжать ее. Даже рука мертвого парня. Колено Чонгука начинает дрожать, и внезапно до меня доходит, насколько нелепа вся эта ситуация. Мы с братом оба слегка возбудились, наблюдая, как девушка стягивает шорты.
Слегка виляя бедрами, Лалиса тянет шорты вниз, но шипит, когда пояс задевает порез. Спустив шорты до середины ягодиц, она наклоняется над столом, прогнув спину так, что ее попка слегка выпячивается кверху. В комнате стоит гробовая тишина. Хотя мы не можем видеть ее лица, судя по тому, как тень улыбки изгибает ее губы, я догадываюсь, что она сделала это специально.
Она специально мучает нас. И это работает. Чонгук замечает это и задерживает дыхание. На ее правой ягодице виднеется довольно глубокий порез, но даже с ним ее попка выглядит восхитительно. И... она носит стринги.
Чонгук ерзает в кресле, пытаясь поудобнее устроить свой стояк так, чтобы это было не сильно заметно. Эта ситуация осложнена кучей нюансов. Наверное, мне стоит уйти, потому что Лалиса определенно чувствует себя неуютно, но... нет. Ни за что.
— Там все плохо? — Лалиса смущается и опирается лбом о стол.
Чонгук распаковывает антисептические салфетки и говорит:
— Сейчас немножко пощиплет, — после чего начинает протирать кожу вокруг раны, а затем мягко прикасается к самому порезу.
Как только салфетка соприкасается с раной, Лалиса шипит и резко дергается вперед, все ее тело напрягается. Чонгук замирает, разглядывая ее попку. Боже мой, мы какие-то больные извращенцы. Ну почему все это так чертовски горячо? Уверен, что он думает точно так же. Он мой близнец. Я умею читать его, как открытую книгу.
— Жжет, черт возьми! — жалуется Лалиса и выпячивает задницу, тем самым усиливая жжение.
— Прости, — наконец выдавливает из себя Чонгук. Его кадык дергается, когда он с трудом сглатывает.
Надеясь разрядить обстановку, я решаю подшутить над ней.
— Кстати говоря, я действительно наслаждаюсь видом, Лалиса, — сообщаю я, а она напрягается, сжимая руки в кулаки. Мне нравится видеть ее такой заведенной и злющей.
— Ладно. Позволь я попробую вот так, — предлагает Чонгук. Снова приложив салфетку к ране, он легонько дует на нее. Кожа Лалисы мгновенно покрывается пупырышками.
— Там останется шрам? — бормочет Лалиса, крепко зажмурив глаза.
— А что? Так много людей смотря на твой оголенный зад? — интересуюсь я.
— Думаю, порез можно скрепить пластырем и сверху наложить марлевую повязку. Нам придется осматривать и дезинфицировать его каждый день, — бормочет Чонгук. — И думаю, если смазывать его «Неоспорином», то шрам будет совсем незаметным.
— Нам? — фыркает Лалиса. — Не думаю, — как раз в этот момент Чонгук цепляет порез, и она вскрикивает.
— Прости, — извиняется он, но его голосу не хватает искренности. Он сделал это специально. Чонгук быстро очищает рану, наносит мазь и скрепляет края пластырем, после чего накладывает поверх раны марлевую повязку. — Вот и все. Снимай повязку, когда будешь принимать душ, — он откатывается на стуле назад и снова начинает копаться в аптечке, но я вижу, как он наблюдает за Лалисой, пока та натягивает шорты. Чертов развратный ублюдок. Я качаю головой и сам себе улыбаюсь. Чонгук вылитый я.
— Что ж, несмотря на то, что мне было невероятно неловко, я благодарна тебе за помощь, — Лалиса поворачивается к нему лицом и вяло улыбается.
— Обращайся, — кивает Чонгук и встает, швыряя аптечку на стол.
— Полагаю, мне стоит пойти и переодеться. Не против, если я надену джинсовую юбку? Это были мои единственные черные шорты.
— Нет, все в порядке. Можешь взять выходной на остаток дня, если хочешь, — предлагает Чонгук.
— Нет. Мне нужны деньги, — сразу же отказывается Лалиса. — Вернусь через двадцать минут.
ЛИСА.
— Спасибо, что остался и сделал это «шоу» столь унизительным, Айк, — ворчу я, пока мы едем в отель.
— Лалиса, — просто отвечает Айк. — Я мертв. В моей нынешней ипостаси у меня так редко случаются по-настоящему счастливые мгновения. Не надо смущаться. Радуйся, что можешь продемонстрировать мертвецу проблеск рая.
Я прищуриваюсь и искоса смотрю на него.
— Ты смешон.
Приехав в отель, я быстро принимаю душ, натягиваю джинсовую юбку и уже через двадцать минут возвращаюсь в ресторан. День тянется медленно, а Чонгук не показывается из своего кабинета. Уж не знаю, прячется он там или вернулся к употреблению наркотиков и алкоголя.
Монотонный день перетекает в вечер, и в ресторане появляется посвежевшая Мисти.
— Она уже обдолбалась, — замечает Айк, когда видит ее.
Мисти не говорит мне ни слова, пока готовит бар к вечерней смене. Ну и отлично, как по мне. Как будто мне есть до этого дело. Снайпер представляет меня двум другим поварам — Грэгу и Уинстону. Грэг — высокий парень с шапкой черных волос и белозубой улыбкой, а Уинстон — худощавый, с одутловатым лицом и волосами, заплетенными в тугие косички.
Оба повара приветствуют меня, и мы обмениваемся банальными любезностями. Двое других официантов появляются около пяти часов — Пейтон и Либби — очаровательная парочка оказываются братом и сестрой.
— Так, значит, ты новенькая? — с улыбкой спрашивает Пейтон, пройдясь по мне взглядом сверху вниз.
— Да, это я, — неуверенно отвечаю я, а мое лицо вспыхивает от открыто проявленного ко мне интереса.
— Не обращай на моего брата внимания, пожалуйста, — просит Либби и закатывает глаза, глядя на Пейтона. — Ему двадцать один и у него все еще переходный возраст, — я громко смеюсь, но сразу же отворачиваюсь от них, пытаясь унять смех, когда вижу, как Пейтон зыркает на сестру.
— Похоже, все мужчины нашего городка западают на тебя, — угрюмо замечает Айк, глядя на Пейтона.
Я бросаю на него взгляд и вижу, что он встал в знаменитую стойку Чонов — руки скрещены на груди, а губы вытянуты в тонкую линию. Он что, ревнует?
Проигнорировав заявление Айка, я болтаю с братом и сестрой, пока не начинают подтягиваться желающие поужинать. Вечер получается довольно загруженным, но я стараюсь не забыть, что мне нужно присматривать за Чонгуком, гадая, не окажется ли мой план плохой идеей. Я предполагала, что сегодня вечером предстоит своего рода представление, но, очевидно, ничего не предвидится.
Когда мы закрываемся, Чонгук сообщает мне, что по расписанию моя смена завтра в обед, и отсылает прочь. Подойдя к машине, я вижу, что к капоту, скрестив ноги, прислонилась Мисти и курит сигарету так, словно ей ни до чего нет дела.
— Тебе что-нибудь нужно, Мисти? — интересуюсь я безразличным тоном.
— Твоя машинка? — спрашивает она, оглядывая мою машину.
— Моя, — отвечаю я, скрестив руки на груди и склонив голову набок.
Какого черта ей надо? Внезапно мне хочется, чтобы рядом оказался Айк, но предполагаю, что она могла пронюхать, что я сделала, а мне пока не хочется, чтобы Айк узнал обо всем.
Выдохнув последнюю затяжку, она отшвыривает сигарету на парковку и выпрямляется в полный рост. Мисти привлекательная девушка, но нельзя сказать, что жизнь балует ее. Она выглядит старше своих лет, и внешность у нее довольно обычная. В ней нет мягкости, по крайней мере, я ее не вижу, и мне становится интересно, почему Чонгук уделяет ей столько внимания.
Может быть, он считает, что не заслуживает лучшего. Эта мысль меня очень сильно печалит. Хотя он ведет себя как придурок по отношению ко мне, но я знаю, что в душе он хороший. Я видела это.
— Думаю, мы не очень удачно начали наше знакомство, — начинает Мисти, и мне требуется вся выдержка, чтобы не закатить глаза.
— Разве? — решаю уточнить я.
— Может, мы и не будем друзьями, но я бы хотела, чтобы мы относились друг к другу более дружелюбно.
Мне хочется с облегчением выдохнуть, понимая, что она, очевидно, пока ничего не знает насчет письма. Не знаю, что ответить ей. Уверена, что она ненавидит меня так же сильно, как и я ее, но я решаю спустить это на тормозах. Может быть, благодаря этому наше сотрудничество станет терпимым.
— Звучит неплохо как по мне, — киваю я и направляюсь к водительской двери своего четырехколесного друга, но останавливаюсь, заметив, что Мисти стоит перед моей машиной и изучает номерной знак.
— Оклахома?
— Ага, — отвечаю я, и ко мне мгновенно возвращается вся подозрительность касательно нее. Она запоминает номер моей машины. Неужели у нее есть кто-то, кто может пробить номер? Впрочем, не важно, я же не преступница. Пусть проверяет, что хочет. — Ручку одолжить, чтобы ты могла записать, Мисти? — сладким голосом спрашиваю я, и она резко переводит взгляд на меня, но быстро берет себя в руки и улыбается.
— У тебя номера просроченные, — сообщает она.
— Да? Спасибо, что подсказала, — саркастично реагирую я. — Я не заметила.
И тут огромная машина притормаживает возле нас, и у меня глаза чуть из орбит не вылазят. Это тачка Роджера. Оставляя письмо на его ветровом стекле под дворником, я не сомневалась, что это его машина. Кроме того, на номерах указано «РОДЖЕРЗ».
— Твой парень? -
Он прочитал письмо, которое я оставила ему? Черт. Он приехал по душу Чонгука?
— Роджера нет в городе, уехал на охоту. Его не будет еще пару дней, — отвечает Мисти, пока идет к машине. — Это его брат. Он разбил свою машину и пока пользуется тачкой Роджера, а моя в ремонте.
И, не сказав больше ни слова, она садится в машину, и они выезжают с парковки. Дерьмо! Значит, письмо получил его брат? Расскажет ли он Роджеру или Мисти о нем? Когда я усаживаюсь в свою машину, на пассажирском сидении материализуется Айк.
— Ты в порядке? — спрашивает он, осматривая меня. Правда заключается в следующем: нет, черт возьми. У меня был план, а теперь он полетел в тартарары, и я понятия не имею, чего ждать дальше. Дорогой Боже, молюсь я про себя, пожалуйста, пусть Чонгуку не причинят боли. Я ведь просто пыталась помочь. Аминь.
— Ага, — я с трудом сглатываю и завожу двигатель. — Я в порядке.
По крайней мере, пока что.