День 6,Winstorm
Я так и не уснул. Не захотел. Не смог. Испугался. Выпил пару кружек кофе, оделся.
Отдышался, пойду к ней, думаю, она вернулась домой очень поздно, раз я не застал ее вчера вечером.
Прошло два дня или сколько там. Сейчас уже конец 9-го.
Событий оказалось чересчур много. На меня никогда не выливалось так много всего сразу. Я еще ослабший, не смогу написать все, отдохну еще немного.
Мог никогда больше не открыть глаза. Всегда считал, что не боюсь смерти, но пару дней назад все изменилось.
Сейчас вечер, по состоянию кажется, что встану на ноги уже завтра.
Тогда я не застал ее дома, дверь, по-прежнему, была заперта, видно, что дом не посещали. Я поехал в поместье, ворвался туда и кричал привести мне Ирин. Лорд, услышав это, выбежал ко мне с испуганными глазами, не понимаю, что же его так волновала, но было совсем не до этого. Он разводил руками, прося остановиться. Я мог сказать о картине ему. Но доверять в этом мире я мог только одному человеку. Поэтому я просто развернулся и сел на крыльце.
Стал набираться решительности перед тем, как осмотреть наши места. Кстати, за мной так никто и не вышел. Я напугал их своим появлением. Черт, этот старик дьявольски подозрителен, он как самая упитанная свинья среди худых, которая вместе с ними просит еще еды, ведь «страдает» от голода.
Самое страшное - погружаться в старые теплые воспоминания, которые сейчас как раскаленная печь: греют, но если дотронуться до них, то будет больно. А я всегда окунаюсь в воспоминания с головой. Для меня они смысл жизни. У меня ужасная память, но если дать мне листочек с позавчерашней прогулки, я вспомню все до малейших деталей, мой мозг помнит лишь важные события в жизни. А жизнь исчисляется лишь воспоминаниями. Просиди хоть тысячу лет дома, но выйдя однажды на улицу, ты наконец-то приобретешь то самое, первое воспоминание, оно будет как твой День Рождения, с него ты и начнешь жить, впервые за тысячу лет...
Они же и губят, их теплота начинает нещадно жечь, если новые воспоминания не появляются, то старые хотят снова занять место в сердце. Но теперь они как яд.
Пришлось сделать глоток яда, она была мне нужна, в тот раз для мамы.
Поле позади ее дома, там всегда много животных пробегают, все там так солнечно, даже в дождливый день. Разрушенное здание так и стояло, по-прежнему невредимое, одна лишь лестница в никуда и пару стен по бокам. В нем ни от чего не скроешься. Оно создано лишь показаться, воскликнуть, рассказать миру о себе. Но на этой лестнице кого-то не хватало, птицы ищут тебя, когда все станет лучше, вернись, я тоже буду ждать. Ждать несбывшиеся ожидания. Аллея, теперь уже пустая, давно не топтаная, поросшая свежими сорняками. Сорняки растут там, где появляются трещины, даже небольшие. У всех есть такие, в самой душе. От них не сбежать. Пока растут сорняки, кажется, что эти трещины чем-то заполняются. Привыкли жить во лжи и говорить: "все в порядке!". Если не срывать сорняки и не заполнять трещины нужным грунтом, то рано или поздно сорняк разрастется настолько, что заслонит собою нас самих.
Тяжело все вспоминать, жаль, что память мне не отшибло, после того, как нашел ее.
Старое кафе на окраине города, такое уютное и домашнее, совсем как родительский дом, мне там нравилось, ведь больше я так никуда не мог прийти. У меня никогда не было дома праздников или семейных посиделок, даже миниатюрной нежности не проявлялось. Все такое чужое и наигранное, будто актеров взяли с улицы. Поэтому всегда мечтал о своей семье, которую буду беречь и любить, помогать сохранять в ней теплые чувства. Это говорит человек, который получил то, что желал больше жизни, но достигнув, растоптал в грязь. Получить что-то желанное – большая ответственность, а я просто маленький мальчик, которому стоит пойти продолжить играть на полу в одиночестве...
Красивое красное платье, элегантное, дерзкое, такое не надевают на встречу по работе. Красиво выглаженный костюм и роза в кармане. Все было очевидно. Не хотел думать. Нашла и нашла, не всю же жизнь оборачиваться? Она молодец, не то, что я, разочаровался во всем. Было больно. Но уже терпимо и справедливо по отношению ко мне. Я виноват. И тогда еще раз стал виноватым - быстрым шагом добрался до них и попросил ее немедленно отлучиться со мной по серьезному делу.
Почувствовал сильный жар, давление поднялось.
Стук, резкий, повторяющийся.
Стук.
Стук.
W: Пойдем со мной!
Стук.
Стук.
W: Это очень важно, я понимаю что помешал, но послушай..!
Стук.
Ее ответа не было слышно.
Своих слов я тоже не разбирал.
Все заглохло.
Только стук.
Все начало дрожать.
Неприязненные взгляды людей, сидящих там.
Стук.
W: ...
Пустота.
Уже не мог произносить и слова.
Просто открывал рот.
И вопил.
Стук.
Кровь капала мне на обувь.
Стук.
Кровь стекала прямо в рот.
Стук.
Все были жутко напуганы.
Стук.
Я смотрел по сторонам, не понимая, почему все так смотрят на меня?
Стук.
Я сгорал.
Стук.
Сгорал от сожалений.
Стук.
Сгорал от мыслей, что она теперь с другим.
Стук.
Сгорал от захлебывания собственной кровью.
Последний стук.
Самый громкий и тяжелый.
Стук моего безжизненного тела на холодный пол теплого заведения.
Замедленные движения.
Паника.
Пусто и тихо открывающиеся рты.
Люди, облепившие меня, даже не желавшие хоть как-то помочь.
Ее дрожащая рука на моем плече.
Мои последние силы держать глаза открытыми.
Кончились.
Спасибо, что не дала мне окончательно потухнуть.
Снова стало плохо, выпью чая и продолжу.
Когда проснулся, даже не смог открыть глазу. Они заплывали обратно, хотел хотя бы рукой приоткрыть один из них, но руки были такие тяжелые, будто к ним приковали тяжеленный груз, по весу напоминающий жену Фандерсена.
Мои попытки подвигаться были замечены кем-то, меня взяли за руку, но в тот момент я не хотел этого. Ненавижу жалость, лучше оставьте меня умирать, если не были со мной когда мне было действительно плохо. Но отказать я ничем не мог, рука не сгибала и не разгибала пальцев. Полное бессилие.
Уснул.
Проснувшись, не зная, сколько я проспал опять, я вновь чувствовал ее руку. Силы немного вернулись ко мне, я не отпустил руку, но открыл глаза. Ирин была вся заплаканная, сидела в неудобной позе надо мной. Все вокруг было белое, словно в больнице, как оно и оказалось.
W: Отпусти, мне не нужно... Возвращайся к нему, я думаю он заждался...
И: Мой отец попросил меня пойти на встречу с ним, договориться о поставках каких-то контейнеров, я не вникала.
W: В таком красивом платье только контейнеры и очаровывать.
И: Дурак ты, знаешь ведь отца, как только не выдает он меня свету.
W: Красивое... Но то белое все равно намного милее выглядит на тебе. Подчеркивает...
Так и не сказал, закашлял, рука смогла подняться чтоб закрыть рот. Она не отстранилась от меня.
И: Оно сейчас бы идеально подчеркнуло цвет твоего лица.
W: И свет, который я должен увидеть, когда закрою глаза в следующий раз.
Бить лежачих и слабых - плохо, но боль такая тупая и далекая, словно ударили в миле от меня, а боль я почувствовал эхом.
Страшно смотреть на этот потолок, он до чертиков белоснежен, но не так как снег, как-то иначе, вроде два одинаковых на первый взгляд цвета, а чувства приносят абсолютно разные.
Я спросил, что со мной. На каком-то кельтском языке мне сказали что-то на подобии "Как оно еще живет". Сам был в шоке от этого. Все эти удушья, сердечные боли, откуда оно все взялось? Чем я заслужил это? А разве мне кто-то поможет с этим? Медицина такая отвратная: дадут таблеток, скажут пить полгода, потом прийти еще раз на осмотр, подохнуть можно пока все их перепьешь. Да и не помогают они, я ведь уже пил. Лучше от них, только если самовнушать это, медицина не для психолога. Врачи обычно разводят руками, ссылают все на то, что я мало двигаюсь, мало сплю и ем. Если бы я мог засунуть куда подальше свою бессонницу, если еда правда насыщала мое тело, а силы появлялись просто с неба, то я бы, конечно, смог бы выполнить все указания врача. Но я просто человек, как сотни других, испытывающий проблемы, в которых сам виноват, из которых не всегда можно выбраться. Иногда кажется "все не так плохо, силы есть и настроение", гуляешь, веселишься, это я к примеру, явно не мой случай, а через пару дней все опять возвращается - надежды разбиваются, словно руки ошпарили кипятком. Бороться надо до конца, даже если сил уже нет. Но есть ли в этом смысл?
Отвлекся. Только вышел из этого круга и снова запрыгиваю в него с головой, совсем уже умом тронулся.
Я попросил ее уйти, просто ради нее самой же, она молода и красива, ей незачем сидеть с таким как я. Она осталась. Я попросил еще раз, не грубил, не смог, не должен был. Она сказала, что останется. Я отвернулся от нее к стене, такой же чертовски белой. Ковырял ее пальцем, известка сыпалась мне на постель, начертил интересный лабиринт, кривой, замкнутый, из которого нет выхода. Сам того не подозревая накарябал на стене свою жизнь. Поведал это Ирин. Она ушла. Грустно конечно стало, но это ради ее же блага.
К вечеру того же дня чувствовал себя также, как всегда.
Доктора подтвердили это. Мне сказали узнать все интересующее у той девушки, что была со мной рядом все это время. Меня с радостью выписали - палаты переполнены, сейчас холодно и многие бездомные хотят иметь хоть какое-то жилье, вот и прикидываются больными.
Свежий морозный воздух, такой приятный ледяной ветер, пронизывающий кости. Но внутри тепло, она была рядом все время. Главное, чтоб было тепло внутри, тогда любой наружный мороз не будет страшен.
Узнал, что мама лежит в той же больнице что и я, только в подвальном помещении, морга, но не стал заходить. Чего я ей скажу, что ушло, то ушло. Переживать, страдать, искать прощения уже поздно. Уже не перед кем. Я должен найти ее убийцу и я, правда, задумался на счет Лорда, уже давно, но написал лишь сейчас, все-таки он очень подозрителен. Но как? Он был в своей комнате - это точно. Нужна помощь человека, который в этом разбирается. А в первую очередь я хочу увидеть Ирин.
Я пошел к ней, точнее, вначале узнал у прохожего «где я и как добраться до Аллиен стрит». Недалеко, если идти через сугробы, но можно и обогнуть по дороге, но выйдет раза в два дальше. Сугробы полудуркам нипочем. Заодно займусь немного спортом, мне явно не помешает.
Огни дома горели, постучал, открыла, еще не ложилась, была в той же одежде, что и сидела у меня. Значит, еще волнуется. Обрадовалась мне, завела в дом, налила чай и села рядом, часто посматривая на меня. Кружки были недавно куплены, как и вся посуда. Плотные графины и стаканы, крепко лежащие в руке. Чай был самый обычный. Люблю такой.
W: Спасибо.
И: За всю жизнь от тебя этого не услышишь.
W: Под конец решил сказать.
Она тогда встала и начала кричать, била меня своими маленькими кулачками. Я для приличия защищался, но мог просто продолжить пить свой чай. Обнял ее, она продолжала кричать и бить меня коленками. Я держал этого буйного зверя, пока она не перестала брыкаться. Заплакала мельком.
W: Я не умру, даже не думаю о таком исходе. Мне придется жить, пока есть ты, а тебе придется мучиться дальше со мной.
Она засмеялась через слезы, отошла от моих объятий.
И: Ты самый-самый глупый человек в моей жизни. Ненавижу тебя!
W: Зато не такой как все, не обычный парень, каких сотни, а полный придурок, со мной бывает настолько же грустно, насколько весело. Со мной не будет никому спокойной жизни, только полное сумасшествие. Ты ведь не хочешь прожить ординарную жизнь, как все? Сидеть всю жизнь с детьми, а после, умереть в доме престарелых.
И: Лучше умереть от твоей новой бездарной шутки? Или, доверившись тебе, расстаться с жизнью, стоя на продырявленной крыши?
W: Тебе выбирать, я лишь даю тебе идеи, а в какую пучину умыкнуть с головой выбираешь ты. Зато не скучно.
Жить ведь нужно так, словно завтра ты уже не откроешь никогда глаз. Проживать дни, как последние. Создавать столько воспоминаний, чтобы они переполняли твою голову счастье.
W: Я тебе обещаю.
Она лишь показала язык и выбежала без пальто на улицу, совсем босая. Я выбежал вслед за ней. Такое счастье, когда тебя тоже могут заставить жить. Взял ее за руки, мы кружились, я поставил ее себе на ноги, чтобы ее ноги совсем не промерзли. Она словно пушинка кружилась на мне. Мы смеялись, забыв все что было, всю пережитую боль. Забыли, но лишь на время. Она начала дрожать, занес ее обратно в дом, она все еще смеялась, я улыбался от ее милой улыбки.
Ради такой улыбки можно пожить еще немного. Но дрожать не перестала, положил ее в кровать, прямо в одежде, накрыл двумя одеялами.
Присел на кровать, начал болтать что-то, потом подумал, что уже пора, решил встать. Она не позволила, попросила остаться с ней. Лег с краю, она ко мне спиной. В ту ночь меня не мучила бессонница, проснулся от адского голода поздно ночью, съел у нее то, что посчитал не таким ей важным, то, что она не сильно то и любит.
Пока шел домой, снова ощутил слабость, упал уже на свою кровать, проснулся несколько часов назад. Вчера не было момента упомянуть о картине, да и были вещи важнее. Прости мама, но я думаю, ты поймешь.