Возрождённая

Девочка несла в руках свой школьных рюкзак, который был забит то ли учебниками, то ли кирпичами. Она вообще не понимала, зачем носить в школу столько материала. Да и в принципе зачем нужно по восемь, абсолютно разных уроков в день. Единственные занятия, которые её интересовали на учёбе были: литература, изобразительное искусство и театр. На них она могла раскрыть свою фантазию в полной мере. Никто не ставил обязательных рамок, которые требовались на других предметах. Не было формул, алгоритмов, правил. Всё зависело только от тебя: какой получится рисунок, чем закончится рассказ, как в пьесе поведут себя герои. Её любимым занятием было: не заканчивать начатое. Например, она читала интересную книгу, когда она понимала, что в полной мере прочувствовала всех героев, то закрывала произведение и включала свои мысли. Её фантазия додумывала всё таким образом, как бы она сама хотела. То же самое касалось и пейзажей, и портретов, и постановок.

«Мелочь, давай шустрей. Уже стол накрыт, одну тебя ждём» — из окна раздался голос Кэтти. Лу ускорилась, открыла входную дверь, бросила рюкзак у порога и побежала садиться за стол.

Очень редко у Браунов выдавался повод поужинать всей семьёй. Обычно, это всегда означало либо что-то очень хорошее, либо что-то очень плохое. Второе более реалистично и больше похоже на правду.

«Лу, детка, помой руки, ты же с улицы пришла» —томным голосом произнесла мать.

Элизабет не была плохой матерью, ну или в это просто хотелось верить Лу. Ей казалось, что мама её любит, просто не всегда может это показать. В основном все конфликты были у них с отцом. Да, Лу, тоже прилетало, но скорее всего это были последствия ссор родителей.

«Приятного аппетита, мамочка, — произнесла Кэтти, взяв маму за руку, — приятного аппетита, папочка, — на этот раз Кэт взяла за руку главу семейства».

Такие выпады от сестры казались Лу слишком наигранными, она знала, что та делает это специально. Якобы старшая сестра — золото, а младшая — какой-нибудь маленький кусок обшарпанного железа. Семья схватилась за ложки и начала наслаждаться супом с пампушками, которые сверху были натерты чесноком и маслом. Затем хозяйка поставила на стол тарелку с кашей, то ли пшенка, то ли овсянка. Лу не любила ни то, ни то. Пока семья доедала кашу, Лу надеялась на десерт.

«Девочки мои, хорошие мои. Сегодня я испекла ваш любимой пирог, точнее твой любимый пирог, Лу» — мама положила свою ладонь поверх ладони младшей из дочерей.
«С черникой?» — с надеждой в глазах спросила Лу.
«Да, именно» — подмигнула Бэт и отправилась в сторону плиты.

Лу с таким энтузиазмом поглощала пирог, что не заметила, как съела два больших куска. Уж, очень она его любила и так редко её семья могла позволить себе чернику. Запивая выпечку черным чаем, семья еще минут 40 провела за столом. Отец обсуждал с женой новости к этому часу, интересовался оценками в школе у детей. Конечно он не мог забыть обсудить семью Нильсон из соседнего подъезда. От куда у них берутся деньги, чтобы каждый год менять машину, почему хозяйка этого семейства никогда не здоровается и почему глава их семейства так смотрит на Бэт. Неужели он к ней не равнодушен или может она сама даёт ему повод?

— Нет, Джим, я никогда не давала поводов. Я не знаю, что ты себе надумал, — Элизабэт посмотрела на мужа немного враждующим взглядом, — детки, вы наелись? — обратилась она уже к дочерям.
— Да, мамулечка, спасибо. Было очень вкусно, — сказала старшая.
— Спасибо, — произнесла младшая.

Лу никогда не изображала дикую благодарность и любовь к родителям. Она имела на это право. Она злилась на них, потому что понимала, что весь этот ужин ни что иное, как подготовка к новости. Малышка надеялась, что известия будут хорошие и обрадует её, но понимала, что скорее всего случится всё совсем наоборот.

— Лу, детка, надо поговорить, — мама подозвала дочку к себе.
— Началось, — хотела сказать Лу про себя, но получилось вслух.
— Девочка моя, — от отца слышать такое обращение младшая совсем не ожидала. Если даже он так ласково к ней обратился, то уже очевидно - жди беды, — мы с мамой приняли очень не простое решение, — начал отец.
— Да, оно далось нам очень не просто, — продолжила мать. Лу показалось, что у неё даже покатилась слеза.
— Лиза, не перебивай, когда я говорю! Ах, как же меня это раздражает, — отец покосился на мать, — Лу, ты уже взрослая. Ты видишь, как мне тяжело тянуть семью. Еще эти задержки по зарплате, этот начальник, он просто... я не знаю...
— Джим, не уходи с темы, — уже покосилась Бэт на отца.
— Ах, да. Мне тяжело, маме тяжело, тебе тяжело всё это видеть, слушать. Это даже отразилось на твоём сне. Тебе стали снится кошмары. Ты думала, что мы ничего не знаем, ничего не понимаем, но мы слышим, как ты кричишь во сне. Я бы всё сделал, чтобы нам, нашей семье стало легче. И я нашёл решение. То решение, которое поможет тебе вырасти нормальным человеком, которое поможет нам с мамой преодолеть финансовые трудности. Лу, ты отправляешься жить в школу-интернат, — Лу вскочила, хотела перебить „ душевный " монолог отца, который по всей видимости он готовил ни одну ночь, — подожди, я не закончил. Это передаётся у вас по женской линии, что-ли? Дослушай до конца, а потом начнешь свою пламенную речь. Лу, ты будешь приезжать на праздники, мы с мамой будем тебя навещать, да и школа совсем недалеко, в паре сотен миль от нас. Мы от тебя не отказываемся, ты всё еще наша дочь, наша младшенькая. Просто так будет лучше. Тебе дадут хорошее и бесплатное, что очень необычно для нашего века, образование. Тебе предоставят бесплатное жилье, еду. Нужно будет только помогать по хозяйству, я обо всем договорился. Ты не переживай. У тебя появятся друзья, я слышал, в том месте, где ты учишься сейчас, у тебя сложились не очень хорошое отношения с одноклассниками, — отец закончил. Он смотрел на дочь будто ожидая одобрения. Но это только „ будто " .

— Маааам, я не хочу. Не хочу в интернат, мам, ну скажи же ему, почему ты молчишь, мама! — Лу плакала, она пыталась достучаться до родителей. Девчонка понимала, что там ей не будет лучше. Ведь когда-то в этот интернет уже увозили её одноклассницу. Больше Лу её не видела. В гости та не приезжала, младшая бы знала об этом. Она хотела остаться дома с семьей, хоть и Брауны не были примером для подражания. Она любила свою комнату, которую не хотела ни на что менять. Этот потолок, эти узоры... Это её жизнь, это всё принадлежит ей, — нет, не поеду! Ни за что на свете! Нет, — Лу побежала в свою комнату. Она закрылась на щеколду, плюхнулась на кровать, укрылась одеялом и тихо плакала.

— Лу, это не обсуждается, — постучал в комнату отец, — собирай вещи, завтра ты уезжаешь.

Лу не хотелось верить в происходящие. Видимо то, что говорила её старшая сестра про неё - правда. Лу была лишней, от неё были все неудачи семьи. Проплакав еще минут тридцать малышка уснула.

— Опять валяешься без дела? Ты картошку почистила? Вставай, я тебе говорю, ленивая девчонка, — женщина лет пятидесяти кричала на Лу.
— Что? Я же вчера её чистила! Почему я опять должна это делать? У вас повара для этого есть, — ребенок прокричала в ответ.
— Ты сюда не на курорт приехала, леди. Тебя не обязаны бесплатно кормить, одевать и учить. Ты должна это отрабатывать, — женщина сказала это настолько грозным тоном, что Лу побледнела.
— Я всё расскажу родителям, они меня заберут от сюда, — девочка начала плакать.
— Ха, твои родители тут не появлялись уже год. Думаешь, если бы ты была бы им дорога, они бы не забрали тебя? Очнись, ребенок! Им плевать, что с тобой происходит. Вставай и иди чистить картошку, кому говорю! — она потянула Лу за руку в сторону двери.
— Мерзкая ведьма, — шепотом произнесла Лу.