Новогодний вечер
Семья Тулов проводила по две вечеринки каждый год - Четвертого Июля [29] и в новогодний вечер. Мистер Тул работал юрисконсультом в городе. Они с женой использовали свой большой дом, стоявший в конце Гарфилд-роуд, для отдыха в выходные, пока он не ушел на пенсию несколько лет назад. Тогда они стали жить там постоянно. Говорили, что они вообще-то из Луизианы, а переехали на север после смерти сына много лет назад. В раскинувшемся на большом участке вытянутом сером доме жили только мистер и миссис Тул. Дом стоял примерно на семи акрах земли, за которой они ухаживали, расчищали и подстригали траву, поэтому территория выглядела, как парк. Они проводили вечеринки уже двадцать пять лет, и они стали легендарными. Вечеринка четвертого июля была открытой для всего города. Автомобили растягивались на многие мили по Гарфилд-роуд, а затем на Таун-стрит и также почти полностью заполняли и ее. Мистер Тул жарил нескольких свиней целиком на огромном вертеле на улице. На углях стояли котлы, в которых варились креветки и кукуруза. Также подавали пиво, вино и содовую. От гостей требовалось принести какую-нибудь закуску - например, салат, или десерт. Сотни людей собиралась на их территории, пили и ели. Примерно около десяти часов начинал играть оркестр. К этому времени все дети уже уходили, а взрослые продолжали пить и танцевать до утра.
Однако на новогоднюю вечеринку прибывали только по приглашениям. Был установлен дресс-код - фрак для мужчин, вечернее платье - для женщин. Приглашали только пятьдесят человек. Раньше мой отец играл в гольф с мистером Тулом (может, они и до сих пор играют, но я не слышу, чтобы отец его упоминал), и мои родители ходили на ежегодную вечеринку последние пятнадцать лет. Мой отец каждый год жаловался на необходимость надевать фрак.
- Никогда так бездарно не тратил деньги на одежду, - говорил он. - Я надеваю его только на пару часов один раз в год.
Он не хотел идти, но если один раз отказаться от приглашения Тулов, больше тебя не пригласят никогда. А моя мать любила там бывать. Это ее любимая ночь в году. Она каждый раз покупала новое платье и вся светилась от счастья, беря под руку недовольного и мрачного отца.
Каины собирались в первый раз, что было в некотором роде сенсацией, поскольку они жили в городе всего несколько месяцев. Они стали весьма активны и популярны в городе, и являлись полной противоположностью моим родителям. Это означало, что наши родители будут в одном месте на протяжении нескольких часов.
- Мои родители твоим не понравятся, - сказал я. - Мои родители не ладят вообще ни с кем.
- То есть ты имеешь в виду, что твои родители возненавидят моих?
- Вероятно, - ответил я. - Но только потому, что мои - идиоты. Мне хотелось бы, чтобы они не пошли на эту вечеринку.
Я радовался, что они ушли. Это означало, что и ее, и мои родители будут заняты целый вечер. Мои, вероятно, уйдут от Тулов сразу же после полуночи, но даже и так у нас с Анной оставалось целых шесть часов.
Мне открыла дверь совсем другая девушка, такой Анну я не видел никогда. Я представлял ее такой до переезда в наш город, до того, как она стала одеваться, как готичка. В тот вечер она не использовала косметику вообще, а без черного карандаша, которым она обводила глаза, и помады, ее черты лица оказались мягкими и словно припорошенными сахарной пудрой. Она только что Вымыла голову, и никак не уложила волосы, что делала обычно. Поэтому ее волосы выглядели очень мягкими. Я подумал, что Анна выглядит, как кинозвезда, причем снятая специальной камерой, которая смягчает черты лица. Похоже, мы теперь еще меньше, чем всегда, подходили друг другу.
Она надела темно-зеленое платье, но не такое, в котором можно пойти на официальное мероприятие. Оно было более фривольным, чём выбранная мною одежда: коричневые вельветовые штаны, синяя рубашка с пуговицами по всей длине спереди (с расстегнутым воротником) и черный свитер. Мои ботинки и даже брюки оказались покрыты снегом - я ведь шел к Анне пешком. Платье Анны вначале показалось мне черным - может, потому что раньше я видел ее только в черных платьях и вообще только в черном. И лишь когда она вошла в освещенную комнату, я понял, что она оделась не в свой обычный цвет. Это было простое, облегающее фигуру, платье с короткими рукавами и черной лентой на талии. Обувь отсутствовала. Может, у Анны и не было ничего, кроме черной обуви, которую она носила обычно, а, может, ей хотелось показать, что лак на ногтях идеально подходит к платью.
- Я и не знал, что сегодня вечером нужно быть в парадном костюме, - сказал я.
- Ты выглядишь прекрасно, - ответила Анна. - Я просто подумала, что будет неплохо надеть немного зеленого в середине зимы. Кроме того, я хотела, чтобы ты увидел это первым. Я думаю о новом имидже на новый год. Не только платье, а и всем остальном.
- Не нужно меняться ради меня.
- Ты не думаешь, что это облегчит ситуацию?
- Для меня - нет, и, определенно, не для тебя. Просто будь сама собой. Разве ты сама не дала бы тот же совет?
- А откуда ты знаешь, что это не я - такая, как есть? Я промолчал.
- Откуда ты знаешь, что во мне не живет несколько личностей?
- Во многих людях уживается по нескольку личностей, - заявил я.
Она не пыталась ругаться со мной или спорить, но я подумал, что, если так пойдет и дальше, мы вскоре перейдем к этому.
- Ну, в любом случае, один вечер попробуем так. Тебе ведь понравилось, правда?
- Я думаю, что ты в любом наряде выглядишь великолепно, - определено это было глупым ответом, но это на самом деле было так.
* * *
Анна налила пару высоких стаканов водки, добавив немного клюквенного сока, чтобы немного подкрасить водку, и повела меня в спальню родителей.
- Я хочу тебе кое-что показать, - сказала она.
Мы подошли к большому эркеру, с встроенной скамейкой. Анна сняла со скамейки подушку. Так открывалось зеркало, составлявшее сиденье. Оно оказалось той же формы и размера, что и зеркало над ним, на потолке.
- Посмотрись в него, - предложила Анна.
Я склонился над зеркалом в сиденье, и мое отражение мгновенно умножилось, и продолжало умножаться, только я становился все меньше и меньше.
- Правда, здорово? - спросила Анна.
Это гипнотизировало. Количество отражений зависело от того, под каким углом приблизиться к зеркалу. Двигаясь взад и вперед, можно было растянуть отражение по плоской поверхности, а можно было отправить его в глубокий, бездонный каньон. Это было самое завораживающее зрелище: смотреть почти прямо вниз, мимо более крупных отражений у поверхности. В какой-то точке возникало ощущение, будто стоишь где-то на вершине и глядишь на себя самого в пропасти, а ты сам из пропасти еще и смотришь вверх.
- Создается впечатление, будто у зеркала отвалился низ, - сказал я. - Это напоминает кристально чистый океан, в котором видно дно.
- Только ты никогда не доберешься до дна. Вот такой он глубокий. Мне тоже нравится смотреть под этим углом.
Анна повернулась, чтобы смотреться в зеркало на потолке.
- От этого кружится голова, - сказал я. - Поэтому вы и закрываете зеркало подушкой?
- Да, отцу оно не нравится. Он говорит, что не хочет в доме никаких непонятных и причудливых иллюзий, в особенности - в спальне. Мама считает, что он просто боится высоты, а когда смотрится в это зеркало в сиденье, у него возникает желание прыгнуть.
- Я не думаю, что он получит травму, прыгая с такой высоты, - заметил я.
У меня в сознании тут же возник образ лишенной волос головы мистера Каина, снова и снова повторяющейся в зеркале в уменьшенном виде. Я рассмеялся вслух.
- Это не так смешно.
- Нет. Я просто подумал кое о чем, что показалось мне смешным. А если бы такой была вся комната? Здорово было бы иметь собственную зеркальную комнату.
Анна положила подушку назад на зеркальное сиденье и опустилась на нее. Я отправился к выключателю, выключил свет, потом устроился рядом с Анной. Мы смотрели на улицу, в черноту ночи. На небе появилась большая луна, почти полная. Верхняя ее часть была срезана. Если долго на нее смотреть, начинало казаться, будто она слегка шатается на небе.
- Подверглась лоботомии, - сказала Анна.
Луна светила так ярко, что можно было пойти кататься на санках. - Не в этом платье, - заявила Анна. - Не в новогодний вечер, хотя на луне каждый день новогодний вечер.
- Как так?
- Год на луне длится двадцать четыре часа.
- Представляю реакцию моего отца, - заметил я. - Он едва ли выносит Новый год один раз за 365 дней. Вероятно, он убил бы Тулов на луне.
* * *
Анна быстро, едва ли не одним движением, освободилась от платья.
- Это платье имеет много преимуществ, - сказала Анна.
Лично я предпочел бы, чтобы она подольше в нем оставалась.
Ее тело оказалось белым и словно светилось в отражающемся свете. У меня дрожали руки. Анна протянула молочно-белую руку и провела ею по моей.
- Я нервничаю, - признался я. Для меня это был первый раз. Для нее - нет.
- Вот возьми, - сказала она и протянула мне маленький пакетик в форме пельменя. Это оказался кондом.
* * *
Я покинул ее дом ровно в полночь, опасаясь, что мои родители выйдут от Тулов в это же самое время. Если так, то мне придется поторопиться, чтобы быстрее них добраться до дома. Я мгновенно сошел с улицы, чтобы срезать путь через двор Борденов, потом пройти за домом Моррисонов, а затем - по Талус-роуд. Снег был достаточно глубоким, двигаться по нему оказалось трудно, и я запыхался. Мне даже пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Я думал, что празднует весь город, улицы наполнены машинами и шумом, люди целуются, обнимаются и кричат. Вместо этого стояла полная тишина. На улицах не было машин, большинство домов были погружены во тьму, а в тех, где свет горел, стояла тишина. Может, все празднование сосредоточилось у Тулов, поскольку в том месте, где находился я, ничего не происходило. Затем зазвонил мой телефон. Мгновение я опасался услышать родителей. Но звонила Анна.
- Ты где?
- На Талус-роуд. - Недалеко.
- Я знаю. Нужно ускорить шаг.
- Ты кое-что забрал с собой, - сказала она. Это был почти вопрос.
- Я обо всем позабочусь.
- Спасибо. Похоже, ты запыхался.
- Снег глубокий.
- Может, тебе стоит идти по улице.
- Может. Через несколько минут я увижу свой дом и тогда точно узнаю, будут у меня проблемы или нет.
- Не отключай связь, пока не увидишь.
Я отвел трубку от уха и перешел на бег. Ноги налились свинцом и устали, меня немного пошатывало. Мне следовало уйти пораньше. Мне не следовало столько пить. Я не собирался падать, но из-за выпитого двигался медленно. И я не сомневался, что родители уже дома. Они вполне могли не остаться на встречу Нового года. Это было бы для них типично - отправиться на вечеринку в новогодний вечер и уйти до встречи Нового года. Я вышел на Бурр-роуд и увидел заднюю часть нашего дома и одну боковую стену. Все было погружено во тьму.
- Не думаю, что они дома, - сказал я Анне.
- Хорошо, - ответила она.
- Что ты еще хотела сказать?
- Судя по твоему голосу, у тебя что-то болит. Я слышу твое дыхание и слышу, как скрипит снег.
- У меня ничего не болит. Я сейчас срежу путь через задний двор миссис Оуэне, а потом мне останется до дома всего один квартал.
- Не отключай связь, - велела она.
Я пробежал по заднему двору миссис Оуэне и обратил внимание на мусорные баки за ее гаражом. Я остановился и бросил туда скомканную салфетку. Я вышел на улицу, и мне тут же показалось, что я слышу шум машины. Я бросился бегом по улице и ворвался в погруженный во тьму дом.
- Я думаю, что едва обогнал их, - сообщил я.
Дышать было трудно. Я стал снимать ботинки, прислонившись к спине у задней двери и прижимая трубку к левому уху.
- Что там был за шум?
- Я избавился от того, что забрал у тебя дома. - Где?
- У миссис Оуэне.
- Ты не думаешь, что она это найдет?
- Там стоял пакет. Я сунул это в пакет. И вообще - даже если и найдет? Она же не знает, откуда это.
- Но она может испугаться, - Анна рассмеялась.
Я снял ботинки и в темноте отправился к себе в комнату. Если родители вернутся прямо сейчас, то увидят снег у меня на обуви. Я подумал о том, чтобы вернуться и подтереть пол, но слишком устал.
- Я собираюсь спать, - сказал я Анне.
- Это будет великолепный год, - объявила она. - Да.
- Послушай меня, - продолжала она. - Это будет великолепный год. Случится то, чего мы никогда не ожидали и никогда не представляли.
- Все уже великолепно, - ответил я и забрался под одеяло. В это мгновение я услышал, как машина родителей подъезжает к дому. - Они вернулись, - сообщил я. - Наверное, пропустили по бокалу шампанского и убрались оттуда. Мне нужно заканчивать разговор.
- Ну, тогда пока.
Меня беспокоили ботинки, но родители их или не заметили, или, по крайней мере, ничего о них не сказали ни на следующий день, ни в какой-то другой. Я чувствовал себя так, словно обдурил весь мир. Я чувствовал, что мы победили всех. Анна права: это будет великолепный год. Для разнообразия все будет хорошо.