♡ Le Soir ♡
В небольших, но просторных апартаментах всегда играла музыка. Она была своеобразным фоном очередного фильма, сцены которого снимались с первых дублей.
Мадлен обожала свой дом. В дневное время суток в нем было невероятно много света. А еще она терпеть не могла беспорядок, грязь и обожала цветы и ароматические свечи. Запах у них был очень тонкий и нежный, но понять, что это было, — трудно. Эти свечи не пахли определенным цветком или ванилью, но имели светло-розовый оттенок воска. Мадлен называла этот аромат «ангельским шепотом».
На маленьком кухонном столе всегда красовался свежий букет цветов — пионы, ромашки, лилии, тюльпаны и многие другие. Я плохо разбирался в цветах, в отличие от Мадлен. Она же знала почти все названия декоративных, полевых, лесных и садовых растений. На подоконниках у нее росли маленькие комнатные розы, что выглядели до невозможности очаровательно. Красные, желтые, розовые, белые, бордовые — их было очень много, и все были на удивление ухоженными.
Я всегда думал, что Мадлен получает все эти роскошные многочисленные букеты от поклонников. Порой я видел, как она возвращалась с очередным букетом и коробкой конфет в руках, а между тонкими пальцами было зажато новое письмо в розовом конверте. «Наверное она получает эти любовные письма и подарки по почте. И вероятно, посылки отправлены анонимно», — думал я.
Как-то раз Мадлен пригласила меня к себе домой. Она заварила жасминовый чай в красивом фарфоровом сервизе, достала сладости — макаруны, шоколад, пастила, печенье...
— Со стороны и не скажешь, что ты ешь такое... — отшучивался я по поводу ее хрупкой фигуры.
— Я и не ем. Мне нравится присутствие этих вещей в моих апартаментах, — пожимала плечами она и улыбалась мне.
Мадлен рассказала мне о том, что она актриса.
— Я играю в театре, что находится неподалеку от парка Монсо, и в фильмах. Эти фильмы иногда можно увидеть в старом кинотеатре на Монмартре.
После этого я понял, откуда у Мадлен такое количество цветов, подарков и писем. Она была хороша собой, так еще и актриса. Они созданы для того, чтобы получать внимание.
Мы много разговаривали. Мадлен нравилось что-то о себе рассказывать. А мне нравилось наблюдать за ее эмоциями. Такие разнообразные, сдержанные, яркие, положительные и отрицательные. Выглядела она очень непосредственно и естественно.
Единственное, что могло меня смутить, так это ее странная привычка остановиться во время разговора. Оборвать речь, даже не успев закончить слово. В такие моменты Мадлен опускала глаза в пол и нервно постукивала пальцами по своим острым коленкам, имитируя беззвучную игру на фортепиано. Со стороны казалось, что она шепотом вспоминает слова, которые должна сказать, а когда они наконец-то всплывают в памяти, то она заново проговаривает фразу, которую мгновениями ранее не могла закончить.
Но я не считал правильным заострять на этом внимание. «Люди все разные, у каждого свои привычки», — думал я.
А по вечерам я сидел на подоконнике в своей квартире и писал стихи. Я вдохновлялся атмосферой города, красотой женщин, и парков с фонтанами. Обстоятельства сложились так, что я жил в доме напротив Мадлен, и мои окна — выходили на те, что принадлежали ей. Улицы тут узкие, а потому кажется, что по вечерам соседний дом превращается в кинотеатр. Видно, что происходит в каждом окне. Вот мама укладывает непослушных детей спать, гасит в комнате свет и выходит на балкон, где ее ждут гости сидящие перед столом со свечами, красным вином и угощениями. А вот те же дети вновь включают ночник и начинают прыгать на кроватях, как на батутах. В окне на втором этаже видно пожилую женщину, что сидит в кресле, читает книгу, а на ее коленях клубочком свернулась серая кошка. Наверное, она мурлычет. На балконе четвертого этажа двое мужчин играют в шахматы. В окне третьего видно художника, что задумался над своим полотном. А в окне пятого Мадлен накрывает стол. Она разливает розе по изящным бокалам, кружится под музыку, что играет на старом проигрывателе. Потом она разговаривает по телефону, затем садится перед зеркалом и поправляет макияж. Чуть позже она подойдет к окну, улыбнется мне в знак приветствия или прощания, перед тем как задернуть шторы. Дальше я буду видеть лишь тени. Тени людей, что приходят к ней в гости.
Я думал, что она любила вечеринки. Мне казалось, что по вечерам в ее апартаментах собирается высший свет города, все богемные личности — актеры, режиссеры, модельеры, художники, музыканты и танцоры, поэты и писатели. И ведь наверняка она была в центре внимания. Мадлен умна, красива и обаятельна, разговаривает она мягко и спокойно. Ее должны были любить все.
Она никогда не приглашала меня на эти мероприятия. Меня это ничуть не задевало. Я был никем. В свои двадцать три года я приехал в столицу за мечтой, что была далека от мира моей соседки. Мне лишь хотелось достичь успехов в финансовой сфере, создать семью, а на каникулах ездить в Авиньон и писать стихи в качестве хобби. Летом в Авиньоне красиво, река чистая и спокойная, в воздухе пахнет лавандой, а птицы заливисто поют свои песни.
Но на тот момент фантазии оставались лишь мечтами и по вечерам я просто уходил в свои мысли, иногда смотря на Мадлен в окружении многочисленных друзей и поклонников, лиц которых я так никогда и не увидел.