Дорога каждая секунда
Он спит на спине в больничной палате. Белые стены, пол, потолок. Можно случайно представить, что ты попал в рай. Хорошо, что эту ослепительность чистого цвета, перебивают чёрные шторы и вид зелёных деревьев за окном. Свет приглушён, и горит только одиночная лампа у койки. Он никогда не любил яркий свет. Тёмные волнистые волосы спускаются по плечам Андреа, она смотрит в окно, где на улице горят огни, освещая тёмную ночь.
И вот она видит силуэт парня, а затем его неестественно белую кожу. Она начинает нервничать и подаётся вперёд. Тело опускается на колени, Андреа повторяет его движение, тем самым поддерживая, но в глазах мутнеет, и его голова без сознания падает прямиком на её руки.
—Хэй, Мёрфи, Мёрфи, — она судорожно переложила его на свои колени, расстёгивая верхние пуговицы рубашки и убирая волосы со лба, чтобы было легче и удобнее его осматривать.
— Стафф, кто-нибудь!
К ним подбежали работники, а затем позвали дежурного врача.
У него была бледная кожа и острые скулы. Ему дали какой-то сильно пахнущий пузырёк, и парень, поморщившись, приоткрыл глаза. У него спросили, как он себя чувствует, может ли говорить, слышать и видеть. Андреа придерживала его голову. Он чувствовал себя в состоянии, но всё ещё плохо ориентировался.
Было принято решение, несмотря на упёртость Мёрфи, госпитализировать его в частную клинику. Не дождавшись объявления голосов, которые произойдут ещё не скоро, скорая привезла музыканта в палату и начала осмотр.
***
Андреа смотрит в окно и запускает тонкие пальцы в шелковистые волосы. Она немного склоняет голову от усталости: и от моральной, и от физической.
Дверь открывается, и доктор просит жестом выйти из комнаты.
— У него низкий гемоглобин и сахар. Он сидит на диете?
— Не совсем, он ограничивает себя в сахаре, считая его вредным, и использует сахарозаменитель. Плюс ко всему в последнее время он начал... изматывать себя тренировками.
Ей было трудно говорить, потому что она считала отчасти себя виноватой в его состоянии, хотя так делать не стоило.
— Я назначу ему витамины и рекомендации, но попрошу оставить хотя бы на месяц концерты, которые требуют сильной нагрузки.
— Даже не знаю, как я его уговорю...
Доктор хотел было попрощаться и развернуться, но вспомнил ещё об одном моменте.
— Ему желательно находиться в кругу семьи. У него же есть близкие?
Андреа задумалась. Она никогда не видела его родственников и не слышала никаких рассказов.
Именно здесь, на кладбище ей приходиться навещать своих родных.
— Я не слежу за тобой, просто пришёл навестить хорошего друга.
— Ты можешь не рассказывать подробностей. Это... больно. Невыносимо больно. Утрата близких ломает. Но мы должны жить дальше, чтобы им спалось спокойней.
— У него...
*Нет родных. Тот друг, к которому он приходил... Ощущение, что он был единственным родным человеком. Кто же этот человек*
Но это не её дело.
— Я подумаю, что могу сделать. Спасибо, пришлите рецепт мне на почту, пожалуйста.
Она вернулась в палату, Мёрфи ещё спал. Ей было больно смотреть на его усталые сомкнутые глаза и бледные губы, которые, казалось недавно, соприкасались с её.
Она присела на самый край кровати и всматривалась в черты его лица. За столько времени работы вместе, они оба прекрасно знали каждую родинку или морщинку друг друга. Волосы Мёрфи слегка колыхнулись от ветра с приоткрытой форточки и Андреа, поправив эту прядку, хотела подняться закрыть окно. Однако холодная рука коснулась её запястья, послав миллионы мурашек по спине. Андреа остановилась и перевела взгляд.
— Как ты?
Он кивнул в знак положительного ответа.
— У тебя низкий сахар и гемоглобин. Сам должен знать от чего. Ты себя чуть не угробил.
— Со мной всё нормально.
*Ты же была рядом*
— Это — ненормально. Ты должен пересмотреть свой образ жизни, — как-то внезапно в горле встал ком, который давил и выводил из равновесия.
— Почему ты... — он приподнялся, но не сделал больше ничего. Ведь неделю назад в отеле был установлен договор, что он не перейдёт черту. Но и смотреть на девушку, которая будто находится на его месте, было сложно.
Андреа отвернулась, как и всегда, от него, чтобы не показывать лишних эмоций. Её позиция всегда была: сначала долго копить все чувства и переживания, а потом выплёскивать их или дома в подушку, или на вечеринке, или продолжать сдерживать, ещё больше ухудшая состояние.
— Мне было страшно за тебя. Я испугалась, — Мёрфи тронули эти слова, впервые кто-то за долгое время боится за него так искренне. Его рука слегка погладила её большим пальцем.
— Прости, что заставил тебя так себя чувствовать. Со мной всё нормально. Сейчас точно.
— Кстати, поздравляю. Ты заслужил.
— Что я заслужил? — он усмехнулся, обнажая клыки.
— Победу в номинации.
— Да не томи. В какой?
— Лучший соло-исполнитель и автор песен.
Они оба улыбнулись друг другу, забыв о последних разногласиях, живя лишь этим моментом и этой секундой. Мёрфи заметил, что весь мир рядом с ней растворяется, а время замедляется.
***
Они вернулись в Нью-Йорк и в офисе их встретили с шариками и конфетти. Коллеги прокричали его имя несколько раз, а затем его поздравили начальство. Никто не упоминал об инциденте, зная то, как певец реагирует на личные вопросы на работе.
Сегодня был короткий день, и, часов в четыре дня, многие разошлись домой или гулять. Андреа шла спокойным шагом по тротуару в сторону своей квартиры. На улице светило летнее солнце, а в воздухе стоял аромат цветов от магазинчика флориста. Кто-то окликнул её сзади, она повернулась на звук и увидела человека с большим фотоаппаратом и сумкой.
— Андреа! Можно задать вам вопрос?
Затем подбежал ещё один с подобным оборудованием. И затем ещё и ещё.
— Насколько вы близки с самым известным в стране певцом?
— Кем вы ему приходитесь?
— Вы любите друг друга?
Паника нарастала с каждым вопросом. Тревожность била по рёбрам, а сердце заболело от безысходности.
*Чёрт. Что происходит. Откуда они меня знают и знают такое. Где я засветилась без маски? Я подставила его*