Пролог
Ночь. Лишь блеклый свет фонарей и домов показывает прямую дорогу рельсов. В контрасте с ними трезвонит гул людей, собравшихся на станции в ожидании поезда. А он, как назло, всё не появляется, чем явно очень злит их. Скоро появится луна, осветив томными, белыми лучами мир, а мрачные, угольные тучи покорно уступят ей.
- Когда же этот несчастный поезд приедет? - прошипела женщина, с раздражением и тревогой смотря на золотые часы. - Скоро же час ночи.
Она ритмично постукивала низким каблучком элегантных черевички, с опаской оглядываясь по сторонам. Все остальные тоже так делали: освещали тьму фонариками, а при малейшем шорохе вздрагивали.
Женщина, не вытерпев напряжения, быстро достала трубочку. Сладкий дым успокаивал, будто держал в объятиях грёз. Серые клубки разлетались, оставляя приятный аромат и белоснежный шлейф. Но всю негу прервал резкий и протяжный писк тех золотых часиков, показывающих ровно 0/12.
- Святой Алоист, помоги. - прошептала она часть молитвы, чувствуя, как тело начинает становиться твёрдым, как камень. - Преврати мой сосуд в надёжную крепость, а сердце же красное и нежное не отдай. Коль некролиты не станут посягать на Божью защиту.
Вскоре наконец подъехал поезд, с противным скрипом останавливаясь и открывая старые, ржавые двери. Люди чуть ли не галопом понеслись внутрь, занимая удобные места. В салоне было уютно: маленькие окошки с кружевными шторками, старая песня про злую любовь, пружинистые сиденья, которых не заменяли около ста лет. Немного трясло, но это будто бы баюкала пассажиров, поэтому некоторые всё же уснули. Было не слишком тесно - тот городок не пользовалась особым спросом у горожан страны Каэрии. А всё потому, что там не особо хорошо жилось: постоянные пропажи людей, нападения на поселенцев, плохой урожай сводили жителей с ума, поэтому они в частности покупали билеты в другие города - лишь бы в городке не оставаться.
Вдруг зазвонил телефон.
- Слушаю. - радостно проговорила она в трубку, немного приподнимая уголки красных губ.
- Ты близко? Когда приедешь? - спросили по ту сторону. Голос казался взволнованным и счастливым. - Я жду тебя уже две недели после уезда в командировку.
Женщина издала тихий смешок:
- А где приветствие, юная леди? Я только-только села, поезд у нас, как ты знаешь, не самый лучший. Но, надеюсь, скоро прибуду, не переживай, милая. Как красота требует жертв, так и работа, жить-то надо.
- Я знаю. - пробубнила девочка, выпячивая губу и кусая её. - Просто ты слишком много раз покидаешь Вэренбург.
- Скоро будет отпуск, не скучай, целую. - пропела она, вешая трубку.
Послышались монотонные гудки, разносящиеся по всему дому. Девочка, безнадёжно глядя на телефон, рухнула на кровать снова. Тишина быстро проносилась по тёмной комнатке, ударяясь о стены, пол и потолок. За окном ничего не происходило - все сидели по домам, не осмеливаясь хотя бы выглянуть наружу. Улицы, естественно, пустовали, даже скот сидел в ангарах. Всё было тихо, даже мирно, пока огромные часы пробили двенадцать, и оглушающий звон пронёсся со скоростью света по всему городу. Огромные колоколы били несколько раз, будто бы предупреждая, что после этой "мелодии" уже будет поздно. Девочка забилась в уголке, всё-таки изредка поглядывая через жалюзи, чтобы удостовериться о прибытии матери. Но поезда не было видно. Тем более, даже если бы он и подъезжал, то из-за нависшего тумана даже трубу невозможно было бы разглядеть. Вскоре нависла угнетающая, устрашающая тишина.
- Божья матерь светлая, чей сын удостоился благословения, где же прячутся неживые люди? - прошептала она с трепетом.
Дева чувствовала, как она стала хвататься за подоконник холодными и влажными пальцами. Девочка пыталась выровнять дыхание, но это не помогло - сердце забилось чаще, а дышать стала шумно и со свистом. Услышав это, девчушка закрыла рот руками, похожими по температуре на тающий лёд. Но для её несчастья свист становился лишь громче.
- Святой Алоист, помоги утихомирить дух грешный, чтобы не вырывалась она навстречу некролиту коварному. - причитала девочка, забравшись на кровать и встав на колени перед иконой. - Почему же хочет она, дух мой хочет быть изгнана? Почему кричит в агонии?
Изображение не отвечало, только смотрела на неё выразительными карими глазами, которые излучали нежность и доброту. Но для девочки она казалась какой-то насмехающейся, чуждой и жестокой.
От молитвы её отвлёк шум снаружи дома. Только это не был стук в дверь, не звук ключей, а сильный удар по ветхой древесине. Дальше последовало мычание и клацанье зубов.
- О, Алоист, верный предводитель высших, помоги же. - девочка пыталась игнорировать шум скрежета за дверью. - Помоги, убей некролита. Почему же ты не слышишь меня?!
Икона Алоиста не помогала, а дальше продолжала глядеть на деву с ехидством, пока в дом ломился некролит, жаждавший свежей плоти. Голос начал дрожать, а горло изнывала от обезвоживания.
- Обрати свой взор на меня. - всхлипнула девочка, закрывая бледное лицо тонкими руками и почти срываясь на крики. - Не дай же ему съесть меня, подари мне одну из твоих ночных спутниц-бабочек!
Шум прекратился. Дева подняла голову и заплаканными глазами серого цвета осмотрелась. Всё также тихо, всё также темно. Только упавшая и разбившаяся фотография осталась свидетельством внезапного вторжения. Девочка с трудом утёрла слёзы, всё так же дрожа всем телом. Подойдя к картинке, она начала убирать осколки.
- Пусть то, что произошло ночью тёмной останется той прошлой ночью, и взмахнут бабочки синие, красные и белые крыльями своими с пыльцой благовения, дабы унести прочь все невзгоды, творившиеся здесь. - сказала она, выбрасывая их в урну.
Но ночь не спешила проходить. Для девочки казалось, что прошло около двух часов, пока она произносила мольбу, но на деле показывало лишь 12:37.
- Мама, быстрее.
Матери девочки всё не было.
- Это когда было запечатлено? - спросила она, разглядывая мятую фотографию. На ней были изображены они с мамой, счастливые и расслабленные в кои-то веки. Женщина тогда ещё была довольно молодой, весёлой, а сама она - совсем крохой. Мать держала её на руках, лучезарно улыбаясь на камеру рядом с белыми бабочками, которые стояли на своих длинных чёрных ножках на её плечах. Это был праздник Дня Мира, девица помнила, как впервые прикоснулась к чудным низшим, как плавно пархали их крылышки, как мило улыбались, танцуя на её руке. Ей больше всего было приятно видеть маму рядом с собой, что она ласково её держит, будто сокровище.
- Что за работа, которая разлучает нас. - выдохнула девочка, потерев воздушным рукавом носик. Иногда она втайне желала, чтобы церковь уволила женщину, но понимала, что работа очень важна матери.
Вдруг в окно несколько раз громко постучали. Дева вздрогнула, словно пугливый заяц смотря на окно, закрытое плотной шторой из тёмной ткани. Стук продолжался. Он был равномерным и спокойным, но она тронуться не посмела.
- Жэйна, дорогая, это я. - произнесли за шторой. Тон был мягкий, бархатный, но какой-то странный. Будто снисходительный и чёрствый. - Открой дверь, ключи забыла.
Жэйна не послушала маму, страх и сомнения сковали хрупкое тельце.
- Но... мамочка, ты же... не носишь... - осознание пришло в голову незамедлительно, будто бы окунули в воду. Девочка знала, что мама никогда не берёт с собой ключи, а прячет его.
Стук продолжался, а голос становился всё более мягким и добрым.
- Жи, отвори дверцу, твоя мама очень устала. Так много работы... Ты же не хочешь, чтобы я из-за твоих выходок была в изнеможении? - настаивал некто, тихо постукивая. - Коль впустить, сошью тебе милое платье, как ты просила.
Девочка накрылась одеялом, но тот не прекращал, а лишь начал стучать ещё громче.
- Жэйна ди Макерзи, впусти меня! - жалобно попросили оттуда. - Тут опасно, я, кажется, видела поблизости некролита. Я не хочу умирать, милая! Ну же! Они близко! - просьбы сменились истеричными криками впустить. - Ладно, хорошо! Я не твоя мать! Я бездомная, мне нужна помощь, помоги!
Услышав это, девочка ещё больше укуталась в тёплое одеяло, надеясь, что это скоро закончится.
Вдруг послышался истошный вопль.
- Девочка! Помоги, пожалуйста! Я тебе ничего плохого не сделаю, даже отблагодарю! Помоги, прошу тебя! - кричала женщина, по видимому, захлёбываясь слезами.
Самой Жэйне было так же страшно - неизвестная пытается вторгнуться в её дом, а рядом с ней некролиты. Стуки продолжались, становились только отчаяннее и сильными, отчего девице хотелось выть от ужаса.
- Впусти меня! - бездомная, походу, решила не ждать, а потому начала колотить по стеклу, пытаясь выломать его. - Впусти меня, девчонка проклятая!
Но она ничего не сделала, только лежала и молилась, чтобы всё это закончилось, чтобы мама приехала и больше никогда не расставалась с ней, чтобы все некролиты умерли второй раз. Пиком стал ещё более громкий крик снаружи. Затем ещё, ещё и ещё, пока они не заменились кашлем и хрипом. Слышались только чавканье и рык.
Макерзи шумно выдыхала, всё ещё закрывая лицо руками.
-"Может, надо было её впустить? - пронеслось у неё в голове. - Я убила её. Надо были её впустить! Я опять струсила! - корила она себя, уткнувшись в подушку. - Но... она же угрожала мне, а рядом с ней были вблизи нежить..."
С трудом подняв голову, она увидела, что плотные шторы немного упали, открывая вид в окно. У неё перехватило дыхание, когда она заметила окровавленную ладонь. Рука всё так же медленно начала постукивать, но уже будто издеваясь, играясь со страхом Жи. Макерзи будто парализовало и она только с ужасом наблюдала за движением руки, не желая знать, что будет, если стекло разобьётся.
- Впусти меня! - раздался громкий и резкий крик голоса, который часто менял интонацию. - Впусти-и-и! - длинно и с каждой секундой всё оглушительнее просил стоящий за окном.
Девочке казалось, что тот уже проник в дом, так как в доме витало жуткое эхо, с силой бьющая барабанные перепонки. После нескольких стуков, некролит, съевший душу бездомной убрал руку. Остался тёмно-красный след, а тонкие алые капли постепенно стекали по окну.
- Можно я разукрашу твоё одиночество? - вдруг выглянул глаз, сверля взглядом перепуганную деву.
Девочка вскрикнула, сжавшись в холодную стену. Из глаза текла кровь и зеленовато-жёлтая жижа, похожая на бурлящую субстанцию. Кожа была серая, морщинистая и грязная.
- Давай поговорим, поиграем? Я тебя и пальцем не трону. - на удивление ласково пропел некролит. - Коль не впустить, снова к тебе приду ночью.
Девочка заткнула уши и пыталась уснуть, чтобы отгородиться от этого кошмара. Из-за волнения у неё снова начался свист, а голова началась кружиться. Она не помнила, сколько прошло время, сколько времени пробыл за окном некролит и за какое время его испепелили синие бабочки.
Макерзи всё так же лежала, как комок и не размыкала век, не хотя как и увидеть перед собой ужасное чудовище, так и злую икону Алоиста. Не хотела видеть пустую комнату, пустой дом, так быстро ставшиц для девочки холодным и тёмным. Внутри одеяла же казалось так безопасно и тепло, что она чувствовала, что скоро погрузится в грёзы, которые часто становились кошмарами. Однако этому помешал звук открывающейся двери. Жэйна ди Макерзи лишь сильнее подтянула ткань, ведь не была так уверена в том, что за дверью действительно её матушка. Пришедший ничего не сказал. Через несколько минут этот некто присел рядом с ней и нежно погладил по светловолосой голове. Макерзи немного выглянула и увидела свою мать, у которой вместо плоти была светлая древесина, а глаза сияли серебристым цветом. Но это не так сильно пугало юную особу, потому она передвинулась поближе к ней, давая волю эмоциям, хныкая ей в колено. Женщина подняла её и обняла, убаюкивая.
- Прости. - тихо прошептала она, прижимая с горечью лёгкое тело. - Не надо было так долго задерживаться.
Вскоре всхлипы прекратились, а мать всё припевала колыбельную.