Глава 7
Проводя время с близким человеком, оно всегда пролетает незаметно. Чего мы только не успели рассказать друг другу, обсудить все, что с нами произошло, каких людей встретили. Только ближе к самому, наверное, утру, Глеб начал понимать, что мне уже было сложно его слушать, как-то реагировать на глупые шутки. Зачем юлить, я уже не соображала, что он говорит, а просто в такт каждому его сказанному слову кивала.
- Похоже, что ты сильно утомилась, - он провел своей рукой по своим темным волосам, усмехаясь и опуская глаза в пол. – Я, наверное, пойду, у меня столько еще дел, да и у тебя без меня достаточно хлопот.
Глеб старался правильно подбирать слова, часто запинался и не мог сформулировать мысль. Он как будто не изменился, ни капли. Его уверенность в том, что он использует подходящие для данной ситуации слова, его ребяческое поведение, которое всегда заставляло улыбнуться. А эти черные глаза, которые так притягивают, не отпуская ни на секунду. Может быть, я из-за этого только не уснула, потому что продолжала наблюдать за его поведением.
- Побыстрее хочешь в свои «депутатские» покои? - Издеваться и подкалывать его мне, наверное, никогда не перестанет нравиться. Если это можно причислить к наркотику, то это самый тяжелый и сильнодействующий для меня
- Да, Лиз, перестань, - он засмеялся. Мы сидели в тишине, а я начала понимать, что сейчас усну. – Может, пройдешься со мной?
- Ты издеваешься, что ли? Мне еле удается держать глаза открытыми, а ты предлагаешь пройтись. Не, спасибо, о таком вечере я уж точно не мечтала, - Глеб громко цокнул в знак возмущения. Я улыбнулась. – Ладно, только если ты настаиваешь.
- Я не настаиваю, - парень встал, оглянулся через плечо.
- Ненавижу тебя, Глеб.
Он повернулся ко мне лицом, ожидая того, когда я встану. Забавно то, что мне и правда не хотелось куда-то идти, покидать пределы своей маленькой комнатушки. Единственное, чего требует сейчас моя душа, так это обычной, маленькой и, наверное, обыденной потребности – сна. Все, на что мне теперь хватало сил, это смотреть на его белую футболку, которая идеально на нем сидела, подчеркивая все его мышцы. Нет, мне не хотелось их рассматривать, мне не хотелось так же и останавливать свой взгляд, свои мысли на этом. Но, я не могла поднять голову, чтобы смотреть ему в глаза. Наверное, с виду я сейчас похожа на какого-то немощного человека, который едва двигает своими ручками и ножками.
Несколько минут мы находились в тишине. Я понимала, что уже полностью пропадаю во сне, что теперь-то мое тело и мой мозг отдохнет. Дисплей рядом с кроватью проинформировал о том, что наступил Сол.3, а здания в куполе начали свою работу. Легкая улыбка пробежалась по моему лицу, и я услышала только последние слова Глеба перед тем, как совсем уснуть.
- Завтра только обязательно приходи, отдыхай.
***
Просыпаться было очень тяжко. Пусть на Сол.3 и не было запланировано много дел, но состояние мое было ужаснейшее. Голова гудела так, словно всю ночь у меня под ухом играл духовой оркестр, а барабанщику отвели соло в один из моментов. Первой же мыслью, когда я проснулась, стало то, что нужно дать себе сегодня возможность расслабиться. Завтра будет день физических упражнений, а так же лекции, лекции и еще раз лекции. Поэтому, чтобы завтра быть готовой ко всему, сегодня необходимо ничего не делать. Мое жизненное кредо.
Мой живот громко заурчал, напоминая о том, что я человек и что мне необходимо кушать. Ополоснувшись быстренько в душе и приведя свое лицо в человеческий вид, мне казалось, что боль пройдет, но эти ощущения в голове так и не прошли, да и вряд ли это случится в ближайшую половину дня. Не спеша, стараясь как можно тише и спокойно двигаться, я надела комбинезон. Кажется, что скоро не смогу без него чувствовать себя спокойно. В коридоре все так же было немного людей. Они все были заняты своими делами, кто-то, так же, как и я, предпочел сегодняшний день посвятить себе. Мои соседи дружелюбно кивали мне, желали доброго дня. Прямо идиллия какая-то.
Поначалу, я улыбалась, отвечала взаимными теплыми словами, но потом... Потом почему-то неприятно сжалось в груди, а в голове пронеслись болевые ощущения. Воспоминания о крушении, о гибели нескольких сотен людей, заставили меня почувствовать себя не то что ужасно, а просто отвратно. Мы здороваемся друг с другом, но они почти все не знают, что наша колонизация пошла не по плану, почти с самого ее начала.
Держась за голову и слегка пошатываясь, я зашла в лифт, выбрала этаж, на котором жили Юля и Паша. О голоде мне тут же пришлось забыть. Чувство осознания всей ситуации досыта меня накормили. Я подошла к их двери, облокотившись о стенку, пытаясь хоть немного успокоиться, справиться с непонятно откуда взявшимися паническими атаками. Хорошо, что не пришлось долго ждать. Двери открылись, а я вошла в комнату, продолжая тереть виски, безнадежно рассчитывая на то, что это мне поможет.
- Привет, Лиз, - Юля вышла из-за угла, завязывая свои черные волосы в хвост. При виде меня, она тут же поменялась в лице. – Ты чего такая?
- Снова вспоминаю о катастрофе и о людях...
- Послушай, их не вернуть, - девушка меня перебила, провела в комнату и усадила на белое, как и все почти предметы в этом доме, кресло. – Они тебе были никем, хватит так загоняться беспричинно. Мы тут живем, развиваемся, никто о том, что случилось, не знает.
- Да, но я знаю, ты знаешь... и...
- Хватит так драматизировать, - Юля протянула мне стакан воды. – Ну, вот скажи, что сейчас произойдет от того, что ты так убиваешься из-за незнакомых тебе людей? Так все, а теперь успокойся.
Я, продолжая жадно глотать воду, повторяя сказанные Юлей слова. Да, может быть, так и есть. Так переживать из-за людей, которых я толком не знаю, наверное, по силам только моей персоне. От одного человека ничего не зависит, как бы это ни было сурово. Реальность сама по себе суровая вещь.
- Как Глеб? – Юля лукаво улыбнулась, поправляя свой комбинезон. – Сегодня с ним встретились, он сказал, что провел с тобой практически всю ночь. Я надеюсь, что правильно его поняла.
- Столько времени прошло, а ты все по-прежнему так шутишь, - я, допив воду, отставила стакан в сторону. Голова продолжала болеть, теперь же в нее стали залетать воспоминания о разговорах с Глебом. Я невольно улыбнулась и тихо усмехнулась. – Мы просто разговаривали. Ностальгировали. Приятно посидели, в общем.
- Что, хочешь сказать, что по-прежнему в груди ничего не колыхнуло?
- Не знаю, вроде нет, как-то не до колыханий в груди... Хотя, знаешь...
Я не успела договорить, как меня прервал включившейся экран телевизора. Мы с Юлей переглянулись. Никто из нас не нажимал на кнопку. В чем дело? По телевизору шло объявление, похоже, очень важное, раз автоматически запустился экран.
- Дорогие колонизаторы, вынуждены вам сообщить прискорбную новость, - на экране говорил мужчина, преклонного возраста. Судя по всему, он отвечает за информирование населения о том, что происходит в нашем маленьком государстве. – Капитан нашего шаттла, который осуществил перевозку пассажиров, совершив героический поступок, был найден в своей каюте мертвым, - на экране показали фотографию этого капитана. Я провела рукой по лбу. Молодой член экипажа, которого обвиняли в катастрофе шаттла, найден мертвым.
Мужчина продолжал говорить, восхваляя капитана, говоря о том, что тот будет награжден посмертно, что его подвиг не забудут. Также он сообщил о том, что причина смерти – суицид. Что капитан тяжело заболел после посадки, но болезнь относится не к марсианским вирусам, а к земным. Из-за этого и был совершен суицид.
Вот только мне в это слабо верилось, мне казалось, что причина намного сложнее, намного глубже. Возможно, что это даже не суицид, а самое настоящее убийство.
- Это тот самый? – Юля говорила, не отрывая взгляда от телевизора и вслушиваясь в каждое сказанное с экрана слово.
- Да... - в моем горле пересохло, так что пришлось откашляться перед тем, как продолжить. – Это был он самый.
Мне, конечно же, хотелось бы думать о том, что это все случайности, что он, действительно болел и из-за этого решить покончить жизнь самоубийством. Вот только верилось в это слабо и все больше казалось, что колонизаторская миссия пошла под откос. Не знаю, что ждет нас всех впереди, но, надеюсь, что мне удастся дожить до того, как мои внуки будут спрашивать меня о том, что такое Земля.