Глава Девятнадцатая
Если бы была возможность сдать назад, развернуться, убежать стремглав, стуча каблуками сапог — она именно так и поступила бы. Ей уже остачертели эти игры со смертью. Как будто Кровавому Флористу нечего делать, и вот не решил позабавиться с ними. И что же сейчас? Она помогает Тристану убить саму себя.
Выстрел. Сочи нажал на курок, и в первую же секунду тело Назарет пронзила дрожь, и оно упало на пол. Крови было немного, что казалось нереальным, но было так. Её стеклянные глаза успели медленно закрыться. Уже навсегда. Последний вздох вырвался из груди незадолго до того, как голова коснулась бетона.
Был ли этот конец ожидаемым? Конечно. Ещё ступив в пасть этого логова Назарет знала, что не выйдет оттуда. И что эта жертва нужна была для того, чтобы эти трое дошли до конца.
— О-оу... – протянул Иоанн. – Хозяин будет недоволен. Он хотел подольше её помучить.
Пока Раффи говорил непонятные вещи, Тристан Сочи упал на колени, перед телом девушки, и закрыл глаза. Руки и ноги его охватил тремор, губы мелко задрожали. Он убил человека. Он не мог смириться с тем, что ту, кому он обещал отдать жизнь в обмен на любую из них, он самолично лишил жизни. Что эта женщина, которая не верила в то, что серийный убийца мог быть обычным человеком, и что его действиям есть оправдания, сейчас лежит на его руках, от них же погибшая.
Для него это было ударом в самое сердце.
— Ну что ж... – продолжил Иоанн-Саймон, пока Морган и Эрнест пытались привести кримминолога в чувство, чтобы как-то самим отвлечься от увиденного. – тогда продолжим...
Назарет больше нет.
Морган в душе даже немного тешился. Его лицемерная фраза, сказанная в лифте, была попыткой отвлечь Назарет от угрызения совести, и она сработала на отлично. Око за око. Жизнь Назарет за жизнь Розали. Эрнест и Тристан же пребывали в глубоком шоке и отчаянии. Они теряли одного за другим, каждорого по очереди. А может, Иоанн обманул их и во всех створках револьвера были пули? В любом случае, им нужно было продолжить этот путь. Продолжить идти по кровавой дорожке.
***
Темно. Эта темнота, словно смола, заползла в веки, пробираясь под них, утопив глазные яблоки в черни. Но она проснулась. Проснулась? Она жива?
Что произошло? Почему выстрел не убил её? Много, много вопросов было в голове, но это не главное. Назарет медленно поднялась, шатаясь и ворочаясь по сторонам. Рядом стояло что-то холодное и шершавое. Стеллаж? Наверное.
Сделав шаг, второй, третий, она медленно брела по длинному стеллажному ряду, выставленному в настолько узком коридорчике, что она даже удивилась, как кому-то удалось бросить здесь её тело. Шаг за шагом она дошла до двери с торцом в виде ручки. Чем-то напоминает старые двери входа во многоэтажный дом.
Переведя массу тела вперёд, дверь со скрипом поддалась, выпуская в тёмный переулок луч света, наполнивший комнатку сиянием. Она была в той же одежде, что и в день своей смерти. Ну как смерти..? Всё те же тёмные джинсы, простая лляная рубаха да кожанка поверх плечей. Только на голове творился кавардак.
Комната, которая ей открылась была с одной-единственной дверью. Лифтом. Точно таким же, как в тот день, когда она спустилась вглубь ада. Створки лифта отворились, стоило ей подойти достаточно близко.
Комната, в которой она очутилась, была пыльной и затхлой. Всюду разбросаны книги на разных языках. И только прочёв некоторые из них, она поняла — это языки авторов. «Мартин Идэн» на английском, «Божественная Комедия» на итальянском, «Три Мушкетёра» на французском, «Война и Мир» на русском, «Кобзарь» на украинском и так далее. Множество книг сложены друг на друга, образуя непроходимый лабиринт. И в этом пространстве можно было услышать едва уловимый звук.
Свист.
Кто-то ясно насвистывал мелодию из шести нот, повторяя её снова и снова, как заевшая виниловая пластинка магнитофона. Из раза в раз, одни и те же ноты, давили на неё сверху, и в голове кричащим голосом, молила она: "Когда же ты наконец заткнешься?!"
Она будет идти на звук.
Шаг первый. Книги создавали проход вперёд, с поворотом направо. Только сейчас Назарет увидела, что вместо закладок в этих книгах были цветы.
Васильки.
Их было столь же большое количество, что и книг, и даже больше. Их запах наполнил небольшую залу, в которой она находилась, судя по всему, не одна. Свист становился всё громче и громче, по мере приближения. С каждым новым шагом эти шесть нот всё отсрее и острее заседали у неё в голове, укоренялись в мозгу.
Что она здесь делает?
Ещё шаг. Хруст. Она случайно наступила на веточку засушенного василька, и это маленькое движение спровоцировало остановку мелодии. Но уже через секунду Назарет вновь услышала те самые шесть нот.
"Он знает, что я здесь."
Назарет тихо, почти неслышно, вздохнула. Гул в ушах не давал расслабить руки, вывести из власти тремора. Что же сейчас будет?
Она дошла до того самого поворота направо. Вот он. Сидит к ней спиной, в старом, пошарпанном кресле, смотря в окно, которое было единственным источником света здесь. Насвистывая те самые шесть нот, он держал в руке сигарету, дым из которой тонкой струйкой стремился вверх, к слишком низкому потолку.
Мужчина. Лет тридцати. Волосы уложены гелем, одет в не очень чистую рубаху, с темными брюками и подтяжками. Назарет заметила на его затылке маленькую коричневую родинку в форме треугольника.
Такие вообще бывают?
— Вижу ты уже проснулась...
Этот голос. Она слышала его раньше, и не раз. Он плотно засел в её на голове как нечто агрессивное, инфантильное, незрелое. Что-то очень настораживающее. Точно...
Тот человек встал, сделав шаг всторону. Только тогда Назарет увидела, что на столе лежала шахматная доска, расставленная под начало игры. Все фигуры на своём месте, смотрели на неё в профиль. Даже здесь была идеальная точность. На столе, кроме шахматной доски, лежал стакан с виски, пара окурков в стеклянной пепельнице и василёк, покоившийся прямо в центре доски.
Человек, который стал виновником всего этого, который уничтожил жизни многих человек, заставил её спуститься в ад, потерять товарища и даже попробовать на своей шкуре смерть, смотрел сейчас на неё самым невозмутимым взглядом.
Вот он, Кровавый Флорист.
Он же — Оливер Стерн Хаус.